СОДЕРЖАНИЕ

ВВЕДЕНИЕ. 3

ГЛАВА 1 ОБЩАЯ ГРАЖДАНСКО-ПРАВОВАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА ДОГОВОР ПОРУЧЕНИЯ. 5

§ 1. ПОНЯТИЕ ДОГОВОРА ПОРУЧЕНИЯ 5

§ 2. ДОГОВОР ПОРУЧЕНИЯ В ГРАЖДАНСКОМ КОДЕКСЕ РФ 33

§ 3. ДОГОВОР ПОРУЧЕНИЯ И СМЕЖНЫЕ ДОГОВОРЫ 42

§ 4. ИСТОЧНИКИ ПРАВОВОГО РЕГУЛИРОВАНИЯ ДОГОВОРА 48

ГЛАВА 2 СОДЕРЖАНИЕ ДОГОВОРА ПОРУЧЕНИЯ. 50

§ 1. СТОРОНЫ В ДОГОВОРЕ 50

§ 2. ПОЛНОМОЧИЯ 67

§ 3. ПОРЯДОК ЗАКЛЮЧЕНИЯ ДОГОВОРА 78

§ 4. ПРАВА И ОБЯЗАННОСТИ СТОРОН В ДОГОВОРЕ 84

ЗАКЛЮЧЕНИЕ 90

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ 91

 

ВВЕДЕНИЕ.

Актуальность темы дипломной работы определяется тем что для осуществления гражданских прав и обязанностей граждане и юридические лица нередко вынуждены прибегать к услугам лиц, которые совершают для них различные действия, влекущие возникновение, изменение или прекращение гражданских правоотношений. Такого рода отношения принято именовать представительством. Отношения представительства могут возникать в силу различных оснований, в том числе договора. Наиболее распространенным договором, порождающим отношения представительства, является договор поручения. Для получения заработной платы, заключения сделок, приема и передачи имущества и в иных ситуациях, в которых субъект гражданского оборота не может в силу различных обстоятельств непосредственно принимать участие, заключается договор поручения. В настоящее время сфера применения договора поручения все более расширяется в связи с появлением фирм, оказывающих услуги по снабжению, поиску партнеров, маркетингу, юридическому обслуживанию и т. п. Особенно это заметно в отношениях с участием хозяйственных обществ: представительство акционера на собрании акционерного общества, совершение операций с ценными бумагами и т.д. Договор поручения является классической формой представительства, поскольку действия поверенного приводят к возникновению прав и обязанностей не у него, а непосредственно у доверителя. Объясняется это тем, что представитель (поверенный) совершает действия не от собственного имени, а от имени представляемого (доверителя). Функция договора поручения заключается в том, что он призван урегулировать отношения между представителем и представляемым, как бы внутреннюю сторону отношений представительства. Внешняя же сторона отношений представительства отражается в полномочиях представителя, зафиксированных в доверенности.

Особенность договора поручения заключается также в том, что наряду с отношениями представительства он может порождать и обязательственные отношения: обязательство по оказанию посреднических услуг. Следует различать возмездный договор поручения, который порождает и отношения представительства и обязательство по оказанию посреднических услуг, и безвозмездный договор поручения, который порождает исключительно отношения представительства. Безвозмездные отношения по оказанию услуг не могут облекаться в форму обязательственных отношений.

Договор поручения относится к числу ранее известных договоров. Его правила содержались в ГК 1964. Тем не менее в новом Гражданском кодексе данный институт получил дальнейшее развитие и пополнился целым рядом новых правил. Например, новый Гражданский кодекс ввел в оборот коммерческое представительство, что обусловило необходимость установления правил, связанных с этим представительством. Договор поручения является одним из немногих вопросов права, которые 90урегулированы законодательством досточно полно и ясно.

Внимание!

Диплом № 2088. Это ОЗНАКОМИТЕЛЬНАЯ ВЕРСИЯ дипломной работы, цена оригинала 500 рублей. Оформлен в программе Microsoft Word. 

Оплата. Контакты.

ГЛАВА 1 ОБЩАЯ ГРАЖДАНСКО-ПРАВОВАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА ДОГОВОР ПОРУЧЕНИЯ.

 

§ 1. Понятие договора поручения

 

Представительство, доверенность, поручение. Уяснение смысла и значения договора поручения предполагает в качестве отправной точки последовательное рассмотрение трех понятий, составляющих триаду: представительство — поручение — доверенность .

Особенность гражданского оборота выражается в том, что все охватываемые им многообразные правоотношения носят волевой характер. При этом волеобразующим действиям участников гражданского оборота придается особое значение применительно к динамике развития гражданских правоотношений. Достаточно сослаться на то, что из девяти выделенных в ст. 8 ГК оснований возникновения таких правоотношений с волей участников гражданского оборота связаны по крайней мере шесть . Воля лица имеет решающее значение также для реализации принадлежащих ему гражданских прав.

Необходимые для наступления указанных последствий волевые действия совершает обычно тот, кто станет, уже стал или перестает быть стороной соответствующего правоотношения. Однако возможны ситуации, при которых сделать все это самому по различным причинам не удается. И тогда возникает необходимость обратиться к чужой помощи.

Помощь, которая имеется в виду, нередко выражается в совершении фактических действий. Примером может служить привлечение подрядчиком к участию в строительстве субподрядчиков, поставщиком — субпоставщиков или перевозчика для доставки изготовленных им товаров покупателю и т.д.

Но потребность может возникнуть и в совершении кем-либо за другого юридических действий. В этом безусловно нуждаются прежде всего те, кто в силу возраста или состояния психики относится к категории недееспособных лиц, за которыми вообще не признается юридически значимая воля. Все они могут стать самостоятельными участниками гражданского оборота лишь тогда, когда кто-либо будет действовать за них. Речь шла, таким образом, о вынужденном признании того, что воля, выраженная одним, признается волею другого.

Однако обращение за совершением вместо другого юридических действий может последовать и от дееспособных граждан, а наряду с ними и от юридических лиц. Например, в силу различных по характеру причин создается ситуация, когда волевое действие, которое мне предстоит совершить, кто-либо «сделает лучше, чем я». Особенно часто подобные ситуации возникают при осуществлении предпринимательской деятельности. Можно сослаться на обращение за услугами к банкам, экспедиторам, адвокатам, к аудиторским, риэлторским или брокерским фирмам и др. В той же предпринимательской области возникает аналогичная потребность прибегнуть к помощи другого для расширения территориальных рамок своей деятельности.

Отвечая этим потребностям, право и создало особый институт, составляющий первый элемент из указанной в наименовании данного раздела книги триады — представительство. Оценивая его значение, Н.О. Нерсесов более ста лет назад весьма точно указывал на то, что «при посредстве этого института юридическая личность человека переходит за пределы, очерченные его физической природой» . Особо подчеркивал он при этом, что с помощью представительства «одно и то же лицо может одновременно вступать в юридические отношения с различными лицами, совершать несколько сделок, по которым оно одно будет считаться юридическим субъектом. Очевидно, что такое юридическое понятие может возникнуть только в развитом гражданском обороте и в эпоху более или менее развитого юридического состояния» .

Представительство выступает в неодинаковых правовых формах. При этом для их классификации используются различные критерии. С первым из них, широко используемым, как будет показано в главе, посвященной комиссии, связано деление представительства на прямое, о котором пойдет речь в дальнейшем, и косвенное. Различие между ними состоит в том, что в первом случае представитель своими действиями прямо (непосредственно) создает права и обязанности у того, кого он представляет, а при косвенном — представитель своими действиями порождает права и обязанности у самого себя с тем, что он должен перенести их на того, кто дал ему соответствующее поручение. Особое значение придается и второй ступени деления — основаниям возникновения прямого представительства. Соответственно наиболее распространенной классификацией в рамках такого представительства стало деление его на законное и добровольное .

К первому виду относится представительство, в равной мере обязательное и для представителя, и для представляемого . Прежде всего речь

идет об упомянутых в ст. 28 ГК родителях, усыновителях и опекунах. При этом, если для первых — родителей представительство возникает в силу самого факта рождения ребенка, то для усыновителей и опекунов необходимым звеном служит специальный на этот счет акт компетентного органа: для усыновителей — решение суда (ст. 125 Семейного кодекса), а для опекуна — назначение органом опеки и попечительства (ст. 35 ГК, ст. 146 Семейного кодекса) .

В отличие от законного при добровольном представительстве основанием служит, в виде общего правила, сделка. Поскольку представительство как таковое порождает право выступать от имени другого лица, возможно возникновение представительства из односторонней сделки, совершенной именно этим лицом. Примером может служить препоручительный индоссамент, учиненный на ценной бумаге: в соответствии с п. 3 ст. 146 ГК индоссамент может быть ограничен только поручением осуществлять права, удостоверенные ценной бумагой, без передачи самих прав, и в этом случае индоссант выступает в качестве представителя.

Аналогичные последствия в специальных случаях влечет административный акт. Так, согласно постановлению Правительства РФ от 31 августа 2000 г. «Вопросы государственной регистрации прав на недвижимое имущество, находящееся в федеральной собственности» соответствующие регистрационные действия от имени Министерства имущественных отношений РФ вправе совершать его (Министерства) соответствующий территориальный орган. Иное основание представительства предусмотрел Закон «О несостоятельности (банкротстве)» (ст. 2) . Им признается в качестве представителей работников предприятия-должника лицо, уполномоченное работниками представлять их интересы при проведении процедур банкротства. При этом в силу ст. 34 Закона представитель избирается на собрании работников должника. Существует и такая ситуация: согласно ст. 55 ГК от имени юридических лиц действуют (на основе выданной им доверенности) руководители представительства и филиалы, указанные в учредительных документах создавших их юридических лиц.

Наиболее распространенным основанием представительства служит договор, связывающий представителя с представляемым. При этом в случаях, когда совершение юридически значимых действий входит в трудовые функции работника (имеются в виду юрисконсульты, экспедиторы и т.п.), основанием для выступления от имени работодателя может служить сам трудовой договор. А вот другой пример: назначение представителями государства в органах управления акционерного общества государственных служащих. Такое назначение осуществляется решениями Президента РФ, Правительства РФ, соответствующих федеральных органов исполнительной власти и Российского фонда федерального имущества . Для этой цели с представителем заключается Министерством имущественных отношений РФ особый договор — на представление интересов государства в акционерном обществе (см. об этом ниже).

При добровольном представительстве, включая и случаи, когда речь идет о договоре поручения, складывающиеся юридические связи можно разделить на внутренние и внешние. Под первыми имеются в виду отношения представителя с представляемым, а под вторыми — представляемого с третьими лицами с тем, что первые создают связывающий представителя с представляемым договор поручения (иной предусмотренный законом договор), а вторые — основанные на доверенности действия поверенного. Совокупность тех и других служит достаточным основанием для возникновения отношений между представляемым и третьим лицом.

Налоговый кодекс (ч. 1) в ст. 27 и 29 различает представителей налогоплательщика — законных (для налогоплательщика, в роли которого выступает организация, это лица, уполномоченные представлять ее на основании закона или учредительных документов, а для физического лица — те, кто признаются такими представителями «в соответствии с гражданским законодательством Российской Федерации») и уполномоченных (это те, кто представляют налогоплательщика — юридическое или физическое лицо — на основании доверенности).

Понятие, занимающее второе по счету место в выделенной триаде, — поручение выражает возложение одним лицом на другого совершения различных по характеру действий. Это позволило законодателю широко использовать указанное понятие в ГК и за пределами гл. 49 («Поручение») как в позитивном, так и в негативном смысле. В качестве примера можно назвать прежде всего легальные определения договоров, содержащиеся в гл. 51 «Комиссия» и 52 «Агентирование», а также в гл. 50 «Действия в чужом интересе без поручения» (в последнем случае для обозначения регулируемых ею недоговорных отношений). Другой пример — такие же легальные определения отдельных способов расчетов.

Применительно к обозначенной триаде речь идет об особом виде поручения: его предмет составляет совершение определенных юридических действий, единственных, которые могут быть совершены «от имени и по поручению другого». А сами эти действия выражаются в том, что их совершение предполагает выступление одной из сторон договора от имени контрагента.

Именно указанный вид поручения, по поводу которого заключается одноименный договор, предназначен служить правовым основанием для представительства.

На практике, на что уже обращалось внимание, довольно широко используется понятие «правовые услуги». Одна из основных особенностей того, что именуется правовыми услугами, состоит в том, что лицо, которое их оказывает, действует при этом от собственного имени. Наряду с этим, речь идет о действиях, носящих лишь характер вспомогательный по отношению к действиям юридическим. Примерами таких услуг могут служить письменные консультации и разъяснения по правовым вопросам, составление проектов документов юридического характера. Приведя данный незамкнутый перечень правовых услуг, Высший Арбитражный Суд РФ, не делая при этом никаких исключений, признал необходимым применять к тому, что именуется договорами на оказание юридических (правовых) услуг, нормы главы ГК «Возмездное оказание услуг», а не главы «Поручение».

Возражая тем, кто считал, что представительство (имелось в виду добровольное) может иметь предметом предоставление любых услуг, вплоть до «выступления поденщика на чужой земле», Н.О. Нерсесов обращал внимание на то, что таким предметом могут быть только юридические действия, из чего он делал следующий вывод: «Фактическое представительство является естественным последствием всякого общежития, поэтому для своего существования оно не нуждается в особой санкции положительного права. Между тем юридическое представительство, будучи отклонением от естественного порядка вещей, по которому сделка воспроизводит правовые последствия только между непосредственными соучастниками ее, может существовать лишь по признании его положительным правом» .

Для совершения юридически значимых действий от имени другого представитель нуждается в соответствующих, полученных от представляемого правах (полномочиях). Это необходимо ему, поскольку указанные права (полномочия) реализуются в отношениях с третьим лицом. В противном случае последний не сможет знать, в каких пределах можно доверять представителю. Указанный порядок защищает интересы и представляемого: наделяя полномочиями представителя, представляемый устанавливает границы, в пределах которых он соглашается признать собственными действия представителя. Отмеченные обстоятельства предопределили не только необходимость использования для отмеченной цели соответствующего документа, но одновременно в значительной мере его, третьего элемента в триаде, название — доверенность: то есть то, что заведомо предполагает особое доверие, служащее основанием для того, чтобы положиться на другого.

Статья 182 ГК, которая помещена в гл. 10 («Представительство. Доверенность»), раскрывает содержание понятия «представительство» путем указания на то, что «сделка, совершенная одним лицом (представителем) от имени другого лица (представляемого) в силу полномочия, основанного на доверенности, указании закона либо акте уполномоченного на то государственного органа или органа местного самоуправления, непосредственно создает, изменяет и прекращает гражданские права и обязанности представляемого».

Включенное в ту же гл. 10 ГК определение доверенности рассматривает ее как «письменное уполномочие, выдаваемое одним лицом другому лицу для представительства перед третьими лицами» (ст. 185). Таким образом, доверенность необходима для внешних отношений, присущих представительству.

В литературе нередко различают понятия «доверенность» и «выдача доверенности». По мнению одних авторов, односторонним актом, содержащим необходимые полномочия, служит собственно доверенность. В то же время другие связывают соответствующие последствия с актом ее выдачи. В результате первые именуют односторонней сделкой собственно доверенность , в то время как, по мнению вторых, следует считать такой сделкой именно выдачу доверенности .

Представляется более обоснованной позиция второй группы авторов. Имеется в виду, что любое правовое явление для признания его сделкой должно выражаться в виде действия. Между тем функциональная цель доверенности как таковой иная — служить способом подтверждения состоявшегося действия, выразившегося в наделении лица возможностью выступать от имени другого. Именно такой смысл доверенности, очевидно, в наибольшей степени отвечает приведенному выше ее легальному определению, которое содержится в действующем Кодексе.

Не только противники, но иногда и сторонники признания односторонней сделкой выдачу доверенности дают возможность упрекнуть себя в некоторой недооценке соответствующего юридического факта. Как отмечал, например, О.С. Иоффе, доверенность «составляется после того, как соглашение о представительстве уже состоялось, причем составляется она представляемым единолично. Стало быть, хотя собственно доверенность и основывается на состоявшемся соглашении о представительстве, самый акт по ее выдаче представляет собой действие одностороннего характера».

Ссылка на предшествующую роль договора (поручения) весьма спорна. Из нее можно сделать вывод, что выдача доверенности приобретает юридическую силу, т.е. порождает выраженные в доверенности полномочия, лишь при наличии юридического состава, включающего, кроме выдачи доверенности представляемым, также заключенный договор (соглашение) между представляемым и представителем. По этой причине кажется более точной другая, содержащаяся в позднейшей работе О.С. Иоффе оценка соотношения доверенности с договором поручения. По мысли автора, доверенность «фиксирует не договор поручения, а одностороннюю сделку доверителя о предоставлении поверенному определенных полномочий, хотя в случае судебного спора и может служить письменным доказательством существования обязательства по договору поручения» . Сходное положение было сформулировано в литературе и позднее: «Если само добровольное представительство имеет в основе договор между представляемым и представителем, то выдача доверенности по своей юридической природе представляет собой одностороннюю сделку» . Помимо прочего, буквальное следование указанному выводу могло бы, как представляется, внести неопределенность в положение третьих лиц. Речь идет о том, что им пришлось бы учитывать возможность появления возражений представляемого, опирающихся на отсутствие договора с представителем (в том числе и по причине его недействительности).

Сравнивая между собой легальные определения представительства и доверенности, а равно ранее приведенное такое же легальное определение договора поручения, нетрудно заметить, что все они имеют в виду в конечном счете двух лиц, причем независимо от того, в какой ситуации эти лица оказываются. Речь идет соответственно о доверителе и поверенном, представителе и представляемом, т.е. в обоих случаях о лице, которое выдало доверенность, и о том, кому она была выдана. При этом в определенный момент — когда совершается сделка с третьим лицом — указанные фигуры сливаются. Подразумевается, что доверитель — это одновременно и представляемый, а поверенный — одновременно и представитель. Общее для обеих конструкций — их предназначение. Цель участников, притом единственная, — это осуществление юридических действий по отношению к третьему, а избранный способ — совершение действий лицом с тем, чтобы последствия его действий падали на другого — того, кто его для этого уполномочил.

Особое значение представительства в указанной триаде состоит в том, что именно в нем воплощена соответствующая ее цель. Речь идет о том, что договор поручения заключается для того, чтобы сделать выступление от имени другого предметом договорного обязательства, а доверенность выдается с целью подтверждения наличия у лица полномочий, необходимых для совершения соответствующих юридически значимых действий по отношению к третьему лицу.

И если согласиться с утверждением — «существо представительства состоит в том, что одно лицо (представитель) отправляет юридическую деятельность вместо другого лица (представляемого)» , то появляется возможность сделать вывод: содержание подобной деятельности может выходить за рамки и договора поручения, и гражданского права в целом. Более того, есть основания полагать, что едва ли не любая отрасль, входящая в состав не только частного, но и публичного права, может использовать конструкцию представительства.

Существует немало оснований представительства, способных конкурировать с выдачей доверенности. Достаточно для этого обратиться к п. 1 ст. 182 ГК, который допускает совершение сделки в силу полномочий, основанных, наряду с доверенностью, на указаниях закона либо акта уполномоченного на то государственного органа или органа местного самоуправления. Там же предусмотрено, что полномочие представителя может явствовать из обстановки, которая его окружает (в качестве примера приведены продавец в розничной торговле и кассир).

Все, о чем шла речь, создало проблемы технического характера для законодателя, в первую очередь, при определении места соответствующих институтов в Гражданском кодексе. Поручение, имея в виду его природу, должно быть помещено в разделы, которые посвящены обязательственному праву. Представительство, с учетом сферы его применения, могло занять и действительно заняло во всех трех построенных по пандектной системе российских гражданских кодексах место в общей части. Что же касается доверенности, то вариант, избранный Кодексом 1922 г. (в нем нормы о доверенности оказались в разделе «Обязательственное право», к тому же в одной главе с договором поручения), был неудачным, поскольку не принимался, помимо прочего, во внимание специальный характер правил о договоре поручения. К этому следует добавить, что отношения между лицами, одно из которых выдало доверенность, а другому она была передана для исполнения, не всегда являются договорными (имеется в виду, что в их основе, в частности, может лежать односторонняя сделка). Вместе с тем, даже если такие отношения относятся к числу основанных на договоре, не всегда эту роль выполняет именно договор поручения. С учетом отмеченного в действующем Кодексе, как и в его непосредственном предшественнике, сформирована единая с представительством глава о доверенности, помещенная в общей части ГК РФ (гл. 10 «Представительство. Доверенность») с тем, что договор поручения перенесен в особенную, посвященную отдельным видам договоров часть Кодекса.

Подобное решение определенных, прямо или косвенно связанных со структурой Кодекса вопросов в целом следует признать вполне обоснованным. Способны вызвать сомнения лишь некоторые из таких решений. Например то, что ст. 185 ГК называет лицо, выдавшее доверенность, в п. 1 представляемым, а его же в п. 4 той же статьи именует доверителем, т.е. стороной в договоре поручения. И это при том, что договор поручения, как уже неоднократно отмечалось, — лишь одно из возможных оснований представительства вообще и выдачи доверенности в частности.

Можно привести и некоторые другие примеры. С одним из них столкнулись еще ранее составители проекта Гражданского уложения России. Речь шла о том, где поместить в нем статьи, которые должны были регулировать то, что относится к полномочиям представителя. Вначале, в редакции Проекта 1899 г., все они оказались в главе, посвященной договору поручения. А впоследствии, имея в виду, что речь идет о представительстве как таковом, признали целесообразным перенести соответствующие нормы в одноименную главу (редакция 1905 г.). В последней по времени редакции Проекта (1913 г.) нормы, о которых идет речь, оказались вновь в той же главе о договоре поручения.

Аналогичные вопросы возникли и при подготовке действующего Кодекса. В своей основе гл. 10 в обеих ее частях (речь идет и о представительстве, и о доверенности) регулирует отношения представляемого с третьими лицами. Вместе с тем в той же главе оказалось некоторое количество норм, которые посвящены отношениям представителя с представляемым, включая и такие, которые конкурируют с нормами, содержащимися в гл. 49 «Поручение».

Так, в гл. 10 и 49 ГК речь идет о коммерческом представительстве. При этом названная таким образом ст. 184 ГК целиком, за исключением п. 1, посвящена порядку заключения договора коммерческого представительства, а также взаимным правам и обязанностям его контрагентов. Однако те же по сути отношения регулируются и гл. 49 ГК. Притом в последней содержатся специальные нормы, посвященные особенностям договора поручения, в котором в роли поверенного выступает коммерческий представитель (имеются в виду ст. 972, 973, 977 и 978 ГК). Из этого следует, что в остальных случаях на договор коммерческого представительства должны распространяться общие нормы гл. 49 ГК о договоре поручения, разновидностью которого и является договор коммерческого представительства. И это при существовании ст. 184 ГК.

История развития института. Как характерно для большинства других современных правовых конструкций, истоки рассмотренной триады можно обнаружить в римском праве. И это несмотря на то, что само по себе поручение, при котором лицо признается наделенным правами и обязанностями непосредственно в силу действий другого, вступало в противоречие с исходным для римского права личным характером обязательственных отношений как таковых

Следует прежде всего отметить, что уже здесь начинается разграничение представительства законного и тем самым обязательного, а также добровольного, основанного на договоре. Из этих двух видов представительства первостепенное значение придавалось законному. Последнее распространяло действие на подвластных — тех, кто в силу особого социального положения (рабы) либо положения семейного (дети, а одно время и жена) были ограниченны в своей правоспособности. Соответственно за подвластными признавалась возможность выступать в обороте, с тем, однако, что своими действиями в отношениях с третьим лицом они могли создавать только права, к тому же не у себя, а лишь у pater familias (домовладыки). На смену этому пришло признание возможности создавать действиями подвластных обязательства у домовладыки, с тем, однако, что по своему характеру такие обязательства относились к числу натуральных, лишенных исковой защиты.

Все же подобное положение, затрагивающее непосредственно интересы третьих лиц, не удовлетворяло и самого домовладыку. Речь шла о том, что третьи лица, лишенные необходимых гарантий, должны были избегать заключения договоров через подвластных, а тем самым существенно ограничивалось использование труда последних. Возникавшие в результате сложности постепенно преодолевались путем (как известно, это было типичным для римского права) вынесения особых исков, которые претор выдавал третьим лицам — тем, кто заключал договоры с подвластными. Такого рода иски стали допускаться против домовладыки на случай неисполнения им соответствующих обязательств, закрепленных в договоре, который заключил подвластный.

При этом набор соответствующих исков постепенно расширялся.

Прежде всего речь шла об actio exercitoria — об адресованном собственнику судна (ехеrcitoria) требовании, которому основанием служил договор, заключаемый тем (подвластным), кому было поручено командование кораблем. Как указывал по этому поводу Ф.К. Савиньи, «потребность представительства с подобными последствиями была особенно настоятельна потому, что договоры, о которых идет речь, часто заключались в таком отдалении от корабельщика, что невозможно было испросить его согласия на договор» . Вслед за actio exercitoria появился actio institoria (institoria — лицо, назначенное домовладыкой для управления торговым предприятием, — приказчик). Особенность тех и других исков И.А. Покровский усматривал в том, что в обоих случаях ответственность господина была полной: не ограниченной ни размером торгового дела, порученного рабу, ни стоимостью корабля

Такой же характер носили иски, заявляемые по поводу пекулия (выделенной домовладыкой сыну или рабу в самостоятельное управление отдельной части его имущества). Имелись в виду — actio de peculio и более широкий по объему — actio tributoria .

Еще одним подобного рода иском был actio quod jussu, который в качестве непременного условия предполагал предварительное извещение господином третьего лица о своем согласии на заключение соответствующих договоров с подвластным. И.А. Покровский в этой связи приводил такой пример: «Господин, уезжая, просил своего знакомого давать рабу деньги взаймы, если они ему понадобятся» .

Наконец, заслуживал упоминания actio de in rem verso. В отличие от ранее указанных этот иск в качестве столь же необходимого основания допускал уже не заранее выраженную волю домохозяина, а иное: признание заключенных договоров такими, которые должны приносить прибыль домовладыке. И только в пределах прибыли мог быть заявлен соответствующий иск. Тогда уже в предварительном изъявлении воли домохозяина не было необходимости.

Обобщая значение приведенных прямых исков третьих лиц представляемому, Ф. Савиньи подчеркивал: «Все указанные… преторские иски, очевидно, введены потому, что для тех случаев, где они употребляются, цивильное право не давало прямых ответов» .

В отличие от широкого развития законного представительства, вызванного к жизни прежде всего самой социальной структурой общества , представительство договорное, лишенное объективных предпосылок, развивалось все же слабо. При этом особое значение имело то, что в течение длительного времени принципиально исключалась возможность использовать современную конструкцию прямого представительства, при котором одно лицо своими действиями создает сразу же, к тому же непосредственно, права и обязанности у представляемого .

Осторожное в целом отношение римского права к прямому представительству и связанным с ним правовым конструкциям оказало влияние на последующее развитие соответствующих отношений. Как отмечал в этой связи уже в начале XX в. И.В. Шерешевский, «еще не так давно целые институты права не пользовались признанием только потому, что не освещались римским правом, и лишь лет 60 назад Пухта и Вангеров не допускали возможности представительства (речь шла, естественно, о прямом представительстве. — М.Б.) ввиду того, что последнее находится в непременном противоречии с древнеримской идеей обязательства» .

Но при этом усложняющаяся правовая жизнь брала свое. Прослеживая дальнейшее развитие соответствующих правовых конструкций после римского права, Ю. Барон усматривал его основную тенденцию в том, что уже «по норме обычного права, начало соблюдения которой относится еще к средним векам… по договору, заключенному представителем от имени представляемого, управомочен и обязан уже не представитель, а только представляемый; с этим обычным правом согласуется и обычная редакция договора: представитель заявляет не то, что он заключает договор от имени представляемого, а что представляемый заключает договор через него; поэтому договорный акт подписывается обыкновенно словами: М.Н. (имя представляемого) через А.А. (имя представителя)» .

Следующий этап в развитии конструкции представительства, наступивший через много веков после римского права , связан с принятием Французского гражданского кодекса (ФГК).

Для этого Кодекса характерно прежде всего то, что он объединил правовое регулирование внутренних и внешних отношений при представительстве. Явно смешивая и те и другие , первая статья главы «О природе и форме поручения» (она составляет часть титула «О поручении») устанавливает, что «поручение или доверенность является действием, в силу которого одно лицо дает другому полномочия сделать что-либо для доверителя и от его имени». Продолжая указанное определение с очевидной целью подчеркнуть договорную основу соответствующей правовой конструкции, та же статья предусмотрела, что договор возникает лишь в силу принятия поручения поверенным.

Из приведенной статьи устанавливается, что она имеет в виду отношения, выражающиеся в правовой связи между двумя лицами, из которых одно дает поручение, другое его принимает, а наряду с этим и то, что действие, составляющее предмет поручения, носит юридический характер (только такие действия могут совершаться «от имени другого») . Заключенный таким образом договор порождает прямое представительство. Притом права и обязанности, связывающие доверителя с поверенным, возникают в силу действий последнего, укладывающихся в рамки полученных им полномочий . Договор носит личный характер, что выражено в словах «сделать для доверителя».

К полученным полномочиям приравнивается последующее одобрение доверителем действий поверенного, притом правовая сила признается также и за одобрением в форме молчания.

Необходимость личного исполнения поручения самим поверенным прямо в ФГК не предусмотрена. Все же, передавая свои полномочия другому лицу при отсутствии прямого указания на этот счет доверителя, поверенный должен учесть, что тогда ему придется нести ответственность за действия заместителя (субститута). Если же передача полномочий другому лицу поручена доверителем, а это лицо прямо доверителем не названо и его предстоит определить самому поверенному, последний будет нести ответственность перед доверителем за ненадлежащий выбор (обычная culpa in eligendo). Имеется в виду, в частности, случай, когда заместитель оказался лицом заведомо неспособным или неплатежеспособным. Сам факт замены, осуществленной поверенным, признается достаточным для возникновения у доверителя права на предъявление иска непосредственно заместителю.

Последствия действий, совершенных поверенным за пределами его полномочий, в виде общего правила несет перед третьим лицом уже не доверитель, а сам поверенный. Специально выделен случай, когда поверенный заранее передает третьему лицу, с которым заключает договор, «достаточные сведения» о том, каковы в действительности имеющиеся у него полномочия. Если теперь третье лицо, заведомо зная, что для представителя соответствующие действия — ultra vires (сверх силы), все же совершит сделку, оно тем самым принимает на себя связанный с этим риск. Правда, из приведенного правила установлено и исключение. Имеется в виду, что представитель заранее заявляет о принятии лично на себя возможности подобных последствий («ответственности»).

Кодекс презюмирует безвозмездность поручения. При этом возмездность или безвозмездность конкретного договора оказывает прямое влияние на условия наступления ответственности поверенного перед доверителем за неисполнение или ненадлежащее исполнение поручения. Так, при безвозмездности договора поверенный несет ответственность лишь при наличии в его действиях умысла. Но если договор возмезден, поверенный должен отвечать даже и при неосторожности.

Необходимость личного исполнения поручения самим поверенным прямо в ФГК не предусмотрена. Все же, передавая свои полномочия другому лицу при отсутствии прямого указания на этот счет доверителя, поверенный должен учесть, что тогда ему придется нести ответственность за действия заместителя (субститута). Но если передача полномочий другому лицу поручена доверителем с тем, однако, что это лицо прямо им не названо и его предстоит определить самому поверенному, последний будет нести ответственность перед доверителем лишь за ненадлежащий выбор. Имеется в виду, в частности, ситуация, когда заместитель оказался лицом заведомо «неспособным» или «неплатежеспособным». Независимо от того, какое из условий замены имело место, сам ее факт признается достаточным для возникновения у доверителя права на предъявление иска непосредственно заместителю.

На доверителя возлагается во всех случаях обязанность из собственных средств возмещать понесенные поверенным расходы (издержки).

Доверитель должен выплатить поверенному вознаграждение, если оно предусмотрено в договоре, притом даже тогда, когда действия поверенного не получили благоприятного завершения. Для этого достаточно, чтобы негативный результат произошел не по причине допущенных поверенным упущений. Таким образом, особый характер договора выражается и в том, что, даже если он возмезден, риск исполнения принимает на себя тот, кто дает поручение.

Личный характер договора поручения выражается, среди прочего, в том, что смерть одной из сторон, а также отказ любой из них от договора признаются основанием для прекращения договора. Регулируя последствия прекращения договора в указанных ситуациях, Кодекс, в частности, возлагает определенные обязанности в случае смерти поверенного на его наследников: они должны уведомить о факте смерти поверенного и принять необходимые меры для охраны интересов доверителя.

Германское гражданское уложение (ГГУ) было одним из первых кодификационных актов, в которых четко разделено правовое регулирование представительства (доверенности), с одной стороны, и поручения — с другой. Представительство (доверенность) находится в книге первой Уложения — «Общая часть» (имеется в виду глава пятая раздела третьего «Сделка»), а поручение — в книге второй — «Обязательственное право» (речь идет о главе седьмой раздела седьмого «Отдельные виды обязательств»). Применительно к представительству основой служит положение, в силу которого «волеизъявление, сделанное лицом в пределах данных ему полномочий от имени представляемого, непосредственно действует в пользу или против последнего» . В случае если намерение представителя не выражается достаточно ясно, то обстоятельство, что таким же образом и намерение действовать от своего имени не оказалось явно выраженным, уже значения иметь не будет.

Отсутствие полномочий у представителя может быть исцелено путем одобрения его действий представляемым (ratihabitio). А если представляемый от этого откажется, у третьего лица возникает право по своему выбору потребовать от представителя, чтобы тот либо исполнил заключенный им договор сам, либо возместил убытки.

ГГУ исключает при отсутствии на то согласия представляемого возможность заключения представителем порученной ему представляемым сделки с самим собой, притом независимо от того, действует ли он от собственного имени или выступает в качестве представителя третьего лица. Л. Эннекцерус объяснял подобное решение тем, что «в большинстве случаев при таких сделках (сделках с самим собой. — М.Б.) взаимные интересы противоречат друг другу; поэтому, если допустить, что представитель имеет право по общему правилу заключать договоры с самим собой, это не соответствовало бы ни интересам представляемого, ни его предполагаемой воле (или воле закона)» . Таким образом, речь идет о предотвращении возможного конфликта интересов.

Особо выделено то, что юридически значимыми должны считаться при представительстве пороки воли, а равно знание или обязанность знания определенных обстоятельств именно представителя, а не представляемого.

Специальная глава «Поручение» помещена в разделе «Отдельные виды обязательств». Первая статья главы усматривает смысл поручения в том, что, принимая его, поверенный обязуется совершить сделку в пользу доверителя и без расчета на вознаграждение. Приведенная норма дает возможность отнести поручение тем самым к договорам безвозмездным (1), имеющим своим предметом действия юридические (2), совершаемые в интересах доверителя (3). Помимо этого установлена презумпция в пользу необходимости личного исполнения договора поверенным (соответственно, для передачи поручения другому лицу необходимо получить от доверителя разрешение). Смерть доверителя, а также поверенного влечет за собой прекращение договора. За той и другой стороной в равной мере закреплено право в любое время расторгнуть договор, с тем, однако, что при определенных обстоятельствах на поверенного, расторгнувшего договор, возлагается обязанность возместить убытки.

Германское торговое уложение (ГТУ) особо урегулировало прежде всего прокуру, а также доверенность на ведение дела (торговую доверенность). Первую отличает наделение самым широким кругом полномочий того, кого именуют прокуристом. Эти полномочия охватывают все виды судебных и внесудебных дел, а также правовых действий, с которыми связан торговый промысел предприятия; причем какое бы то ни было ограничение полномочий прокуриста не имеет значения для третьих лиц. Чтобы эти последние могли учитывать правовое положение заключившего с ними сделку лица, последний должен снабжать свою подпись дополнением, подтверждающим, что речь идет о прокуре. Практически имеется в виду указание «Регргосига» или сокращенный вариант, широко применяемый в обороте, — «Р. р». Доверенность на ведение дела, без выдачи прокуры, наделяет представителя возможностью либо осуществлять соответствующий промысел как таковой либо в его рамках заключать определенный вид сделок или конкретные сделки. В любом случае в такой доверенности должны быть специально оговорены полномочия на совершение отдельных, предусмотренных в ГТУ действий (в частности, связанных с отчуждением и обременением земельных участков и вступлением в вексельные обязаельства). В ГТУ выделено также правовое положение торгового представителя. Под это понятие подходят в равной мере лица, посредничающие для другого предпринимателя при совершении им сделки либо совершающие сделки от своего имени. Наконец, в Уложении, в той же книге, выделены договоры торгового маклера о посредничестве при различных сделках по поводу объектов торгового оборота.

В Швейцарском обязательственном законе (ШОЗ) представительство и его основания регулируются статьями ряда разделов Закона.

Прежде всего речь идет о собственно представительстве, выделенном в разделе «Общие положения», в его подразделе «Обязательство из договоров». Прямое представительство имеет место только в случаях, когда поверенный в момент заключения договора заявит о том, в какой именно роли он в действительности выступает в данном случае (т.е. от своего имени или от имени другого), либо третье лицо знало или должно было знать об этом, либо, наконец, установлено, что третьему лицу вообще безразлично, с кем оно заключает договор. Поскольку при прямом представительстве действия поверенного сразу же создают права и обязанности у доверителя, в отличие от того, что имеет место при косвенном представительстве, уступки поверенным прав и перевода долга на доверителя не требуется. Такое прямое представительство возможно лишь в рамках полномочий, которыми был наделен поверенный, либо при последующем одобрении его действий доверителем. Если поверенному, не имевшему полномочий, не удается получить такого одобрения, на него возлагается обязанность возместить третьему лицу причиненные убытки.

В ШОЗ выделены и достаточно полно урегулированы различные виды договоров, объединенных под родовым наименованием — «Поручение». Первый — «простое поручение». Соответствующий договор имеет в виду как прямое, так и косвенное представительство. Он охватывает обязанность поверенного, принявшего поручение, осуществлять ведение переданных доверителем дел или выполнять для него иные, предусмотренные в договоре услуги. Из последующих статей ШОЗ следует, что поверенный действует в таких случаях за счет доверителя. Безвозмездность указанного договора, а равно необходимость личного исполнения поручения предполагаются. Передача третьему лицу возможна лишь при наличии на то полномочий у поверенного. В противном случае он должен сам нести ответственность за свои действия перед третьим лицом.

Среди других видов договора поручения в том же титуле ШОЗ оказались выделенными: аккредитив (кредитное письмо), наряду с ним кредитное поручение, а равно маклерский договор.

Под аккредитивом имеется в виду поручение адресату открыть или возобновить кредит третьему лицу от своего имени и за свой счет. В отличие от этого при кредитном поручении речь идет о предложении открыть или возобновить третьему лицу кредит уже от имени и за счет того, кому передано поручение. В указанном случае лицо, которое дало соответствующее поручение, выступает тем самым и в роли поручителя по отношению к третьему лицу, заключившему договор с исполнителем поручения, т.е. с поверенным.

Авторы Комментария к проекту Гражданского уложения России в ходе проводившейся ими в свое время оценки иностранного законодательства по поводу помещенных в ШОЗ норм о кредитном поручении отмечали: «Ввиду того, что лицо, обязавшееся оказать другому кредит, действует хотя и по поручению, но на свое имя и даже на свой счет, и что лицо, давшее поручение, отвечает за долг третьего лица лишь в качестве поручителя, не может быть сомнения, что отношение участвующих лиц по такому поручению не может быть приравнено к договору доверенности» .

Наконец, все в том же титуле ШОЗ урегулирован маклерский договор, который посвящен исключительно фактическим действиям (подыскать за известное вознаграждение возможность заключить договор или оказать посредничество при заключении договора).

Место «прокуре и другим видам торговых полномочий» было найдено в одноименном особом титуле. В нем обозначена необходимость занесения соответствующих особых полномочий в торговый реестр, а кроме того, предусмотрена обязанность указания в подписанном за фирму договоре — «рег ргосига» («Р. р.»). Объем вытекающих из закона полномочий прокуриста в ШОЗ более широк, чем в ГТУ; соответственно специальное указание требуется лишь для полномочий, связанных с продажей и обременениями прав на земельные участки.

Интерес представляет понимание договора поручения в некоторых принятых уже в более позднее уже в более позднее время в разных странах гражданских кодекса. Ниже приводятся отдельные, заслуживающие, как полагаем, особого внимания положения из этих кодексов.

Так, Гражданский кодекс Италии именует поручением договор, по которому сторона принимает на себя обязанность совершить одну или несколько сделок за счет другой стороны. Выступать от имени доверителя может только поверенный, наделенный для указанной цели соответствующими полномочиями. В случае их отсутствия поверенный признается действующим от собственного имени, и тогда права и обязанности связывают с ним третье лицо, если даже последнее и знало о существовании поручения. Договор поручения предполагается возмездным.

Гражданский кодекс Нидерландов в определении поручения предусмотрел, что его предмет составляют юридические действия. Одновременно содержится указание и на то, что по этому договору поверенный принимает на себя обязанность совершить соответствующие действия либо от собственного имени, либо от имени доверителя. Выплата вознаграждения по договору предусмотрена лишь на случай, когда поверенный действует в рамках своей профессиональной или предпринимательской деятельности. Заключение поверенным во исполнение поручения договора с самим собой, равно как выступление в качестве такого же представителя от имени другого лица, возможно только при условии когда юридические действия, составляющие предмет договора, определены настолько точно, что полностью исключается возможность возникновения конфликта интересов между участниками.

Гражданский кодекс Квебека называет поручением договор по которому доверитель управомочивает поверенного представлять его при совершении юридического действия с третьим лицом, а поверенный понимает на себя обязанность осуществить указанные в договоре правомочия. Договор поручения между физическими лицами предполагается безвозмездным, а договор, осуществляемый на профессиональной основе, всегда возмездный. Кодекс допускает возможность выступления поверенного не только от имени доверителя, но и от собственного имени. «Двойное представительство», т.е. представительство одновременно от двух доверителей при совершении одной сделки, допускается, но лишь с непременным уведомлением обоих доверителей. Гражданский кодекс Луизианы усматривает сущность договора поручения в наделении поверенного полномочиями на совершение для доверителя и от его имени одной или нескольких сделок. Договор, без каких-либо исключений, предполагается безвозмездным. В Кодексе названы восемь видов сделок, совершение которых через представителей возможно лишь при наличии специального на этот счет указания в договоре. Среди других норм может быть выделена та, которая признает поверенного наделенным полномочиями, не только прямо выраженными, но и теми, которые могут быть из них выведены.

В правовой системе Англии в качестве договорного основания представительства и поручение и комиссию заменил агентский договор. Это стало возможным благодаря тому, что в рамки последнего уложено как прямое, так и косвенное представительство с тем, что обязательным условием служит наделение принципалом своего агента полномочиями путем «назначения агента» (appointment). Полномочие, данное «за печатью» («under seal») составляет доверенность .

Совпадающее решение содержит на этот счет и право США. Как указывал Г. Ласк, «в праве термин «представительство» в широком смысле включает все отношения, существующие между двумя лицами, когда одно из них действует за другое лицо и под его контролем» . С учетом данного, индивидуализирующего соответствующие отношения признака автор включил в число ситуаций, которые складываются при агентском договоре, одно — прямое, а другое — косвенное представительство .

Хотя применение представительства в России имело свою весьма длительную историю , основной для дореволюционного гражданского законодательства правовой источник — т. X ч. I Свода законов содержал в отношении представительства только небольшое количество статей, относящихся к специальным его видам. Речь идет о представительстве родителей и опекунов, а также представительстве при наследовании. Не было в Своде и общего определения соответствующего понятия . И все же отсутствовали какие-либо сомнения по поводу того, что в соответствующих статьях имелось в виду именно прямое представительство. Не было сомнений и в том, что юридические отношения, возникавшие из деятельности представителя, не останавливаясь на нем, переходят непосредственно на лицо представляемое. «Представитель, по нашему закону, — делал в этой связи вывод А.О. Гордон, — только юридический подельник и остается вне отношений, им же устанавливаемых от имени лица представляемого» .

Раскрытию понятия представительства нашлось место прежде всего в процессуальном законодательстве. В нем предусматривалось, что «доверитель не имеет права оспаривать тех действий поверенного, которые не превышают данной ему власти; но должен признавать их так, как бы они были причинены им самим» . А.О. Гордон оценил приведенную норму очень высоко, признав, что «это самая замечательная по точности и ясности определения статья, в которой выражено понятие о непосредственном переходе на лицо представляемое отношения, установленного представителем» .

Составляющий одно из наиболее распространенных правовых оснований представительства договор, который связывает представителя с поверенным, именовался в литературе то договором доверенности , то договором поручения «препоручения» . В обоих случаях в это вкладывался одинаковый смысл. Отождествление «поручения» с «доверенностью», даже в указанных пределах, безусловно, предполагало ограничение предмета договора действиями юридическими. Сущность указанного договора, пожалуй, удачнее других выразил Г.Ф. Шершеневич. Он, правда, при этом ограничился тем, что использовал для поставленной цели решение Сената по конкретному делу (1870, № 1039). В нем данный договор рассматривался как «препоручение одним лицом исполнения, его именем и под его ответственностью, известных действий, определенных или неопределенных, и принятие на себя другим лицом (доверенным) сих действий к исполнению, безвозмездно или за условленное вознаграждение» .

Признав возможным участие в соответствующем договоре юридических лиц на стороне доверителя, Свод оставил открытым вопрос о том, а может ли таким же образом выступать юридическое лицо и в качестве другой стороны, принимающей доверенность (поверенного). Отмеченный пробел был восполнен судебной практикой, давшей на этот вопрос утвердительный ответ.

Свод оставил открытым и другой вопрос — о возмездности или безвозмездности поручения. Одна группа авторов отстаивала конструкцию презюмируемой возмездности поручения. Так, Г.Ф. Шершеневич полагал, что взгляд, в силу которого доверенность предполагается безвозмездной, «не может быть принят, как несогласный с ежедневным опытом, свидетельствующим, что обыкновенно принадлежностью договора доверенности следует признавать возмездность, а не безвозмездность, которая может считаться только случайным моментом» . Эту позицию разделял К.Н. Анненков , а также А.О. Гордон. Последний признавал при этом, что «безвозмездность действий поверенного является лишь редким исключением» .

В числе противников презюмируемой возмездности поручения можно назвать, в частности, Д.И. Мейера. Считая, что поверенный, при отсутствии иного в договоре поручения, не имеет права на вознаграждение, и допуская лишь одно исключение — для случаев, когда исполнение поручения составляло «промысел поверенного», он приводил в качестве примера услуги, оказываемые адвокатом . Еще дальше в этом вопросе пошел В.И. Синайский, полагавший, что даже при наличии в договоре соответствующего условия вознаграждение не должно выплачиваться, если «услуги окажутся настолько отрывочными, что не будут представлять никакой ценности» .

Стоит упомянуть, что в Своде, в разделе 4 «Об обязательствах личных по договорам в особенности», вслед за главой «О личном найме» была помещена глава «О доверенностях и верящих письмах». В этой главе нашли закрепление две правовые конструкции — поручения и доверенности, первая из которых выражала представительство, а вторая должна была служить только его правовой основой .

Соответственно уже одна из первых статей главы предусматривала, что «частные лица вправе давать доверенности, когда по состоянию своему они могут вступать в договоры, и притом по таким делам, кои могут быть по закону совершаемы без личного их присутствия» (ст. 2293). В то же время другая статья устанавливала, что «во всякой доверенности доверитель должен изъяснить, что он во всем, что поверенный его по доверенности сделает, ему верит и спорить не будет» (ст. 2307). Тем самым в последнем случае удачно выявлялось главное, что было выражено в самом обозначении соответствующего института, — «доверие». Проявлялось в этом, в определенной мере, и то, что роднит поручение с кажущимся столь далеким от него понятием поручительства.

Наряду с доверенностью, которая имела определяющее значение для внешних отношений — с третьими лицами, отдельные нормы Свода были посвящены отношениям внутренним — именно тем, которые опосредствовались договором поручения. Речь идет о взаимных правах и обязанностях доверителя и поверенного, а также о возникновении и прекращении связывающего их договора.

На рубеже XIX и XX вв. в русской литературе стали весьма сдержанно относиться к оценке связанных с поручением статей Свода. К.Н. Анненков, в частности, сетовал на то, что в нем нет не только «определения договора доверенности или поручения, но даже нет почти никаких указаний на взаимные права и обязанности сторон, из него вытекающие, а обращено в нем внимание, главным образом, на самый акт доверенности или поручения, выражающий этот договор, так сказать, во внешнем его проявлении по отношению третьих лиц» .

Отмеченные пробелы, которые относились к договору поручения, как раз и должен был восполнить разрабатывавшийся, начиная с последней четверти XIX в., проект Гражданского уложения.

Проект Гражданского уложения прежде всего четко разграничивал нормы о представительстве, оказавшиеся в одноименной главе общей его части, а также те нормы, которые были посвящены договору, именуемому «Договор доверенности или поручения». Последние нормы помещались в главу «Доверенность», которая нашла место в книге пятой Проекта («Обязательственное право»).

Первая из указанных глав признала за субъектами права возможность заключения сделок не только лично, но и через представителей. Лицо, совершающее таким образом сделку, именовалось представляемым, и соответственно правила о последствиях пороков воли были отнесены к нему.

Как и большинство кодексов других стран, соответствующая глава начиналась в Проекте с определения договора: «По договору доверенности или поручения доверитель уполномочивает действовать от его имени и за его счет другое лицо (поверенного), которое принимает исполнение возлагаемого на него поручения безвозмездно или за вознаграждение» .

Таким образом, несмотря на то, что подобно Своду Проект использовал для данного договора наименование «Доверенность», сам договор не только казался, но и был в действительности тем, что можно было назвать «договором о доверенности». Имеется в виду, что именно выдача доверенности должна была служить основанием для возникновения непосредственных отношений между доверителем и третьим лицом.

В Проекте явно ощущалось стремление поставить во главу угла обеспечение максимальной устойчивости гражданского оборота. Устанавливая широкие рамки представительству, Гражданское уложение Должно было сужать вместе с тем для доверителя возможность оспаривания сделок в дальнейшем, после их заключения. Это происходило отчасти из-за того, что действовавшие на соответствующий счет нормы, которые относились к отдельным видам представительства, должны были быть по своему характеру в основном императивными.

Одна из таких норм имела в виду лиц, которым вверено управление сельским имением, домом, домашним хозяйством, фабрикой, заводом или иным имуществом либо торговым или промышленным предприятием, а также лиц, занимающих какие-либо должности в торговом или ином промысле. Лишь таких лиц можно было считать уполномоченными на совершение любых действий, которые могут рассматриваться как необходимые или обычные при исполнении ими соответствующих обязанностей. Следовательно, круг полномочий поверенного мог все же оказаться не вполне определенным. Особенно ощутимыми могли быть последствия этого для третьего лица при заключении им договора с представителем собственника промышленного предприятия в случаях, когда последний устанавливал полномочия своего представителя лишь самым общим образом. Чтобы исключить возможность оспаривания договора, заключенного с наделенным такими полномочиями поверенным, предполагалось ввести ограничительную норму. Она должна была предусматривать, что, если поверенный имеет в подобных случаях неограниченную доверенность, т.е. такую, которая в общих вопросах предоставляет «поверенному право действовать во всем по своему усмотрению на правах хозяина или подписываться его фирмой», это должно было означать, что он нуждается в специальной доверенности только применительно к прямо обозначенному ограниченному кругу полномочий. Речь шла о совершении займов, вступлении в вексельные обязательства, обеспечении договора неустойкой, заключении мировых сделок и ведении возникающих из торговли и промысла судебных дел.

Закрепляя личный характер соответствующего договора, Проект, подобно кодексам некоторых других стран, предлагал ввести существенные ограничения возможности передачи поверенным исполнения третьему лицу. Наконец, разделив режимы возмездного и безвозмездного поручения, Проект предусматривал более строгую ответственность при поручении возмездном по сравнению с безвозмездным: имелось в виду, что в первом случае ответственность наступала не только за умышленные действия поверенного, но также и за его действия неосторожные. При этом возмездным поручение должно было быть в случаях, когда это предусмотрено законом, доверенностью или обычаем (презюмировалась тем самым безвозмездность).

Последовательно придерживаясь конструкции прямого представительства, Проект признавал необходимым при установлении действительности сделки учитывать из двух участников договора поручения волю только поверенного. По этой причине и правила о пороках воли адресовались ему, поверенному.

Весьма сложным, затрагивающим интересы в равной мере всех трех участников (доверителя, поверенного и третьего лица), был вопрос о последствиях совершения сделки третьим лицом ultra vires, т.е. при отсутствии полномочий или с их превышением. Содержавшееся в Проекте решение сводилось к следующему: поверенный (при отсутствии ratihabitio) должен был либо возместить убытки третьему лицу, либо сам исполнить договор, либо вступить в договор от собственного имени. Принципиальное значение придавалось закреплению права выбора одного из перечисленных вариантов за третьим, вступившим в договор лицом. При этом особо отмечалось, что тот, кто действовал в качестве поверенного, сам этим правом — требовать исполнения за свой счет — не обладал. По поводу возможности у третьего лица требовать от представителя исполнения составители Проекта отмечали: «Указанное правило, не существующее ни в нашем, ни в большинстве иностранных законодательств, должно было составлять нововведение, которое по своей внутренней справедливости и практичности достойно внимания» . Представляет собой интерес и мотив, которым руководствовались составители Проекта: «В новейшее время замечается в законодательствах стремление по возможности поддерживать силу сделок, несмотря на недостатки, проявившиеся при заключении их» .

Следует, кстати, отметить актуальность указанного стремления и для современного отечественного законодателя.

Подробно определялись в Проекте основания и порядок прекращения поручения. Заслуживает внимания возложение, непосредственно в силу закона (его роль должна была играть одна из статей Гражданского уложения), при наступлении смерти поверенного, соответствующих обязанностей на его наследников: они должны были известить доверителя и принять меры, необходимые для защиты его интересов.

Первый по счету Гражданский кодекс РСФСР (1922 г.), подобно проекту Гражданского уложения, выделил в своей общей части некоторое число норм, посвященных представительству. Они были помещены в главу о сделках. И хотя по этой причине речь могла идти как о прямом, так и о косвенном представительстве, одна из соответствующих статей (ст. 39) исключала какие-либо сомнения в том, что все же речь идет именно о представительстве прямом. Указанная статья предусматривала, что совершенные представителем от имени представляемого сделки «порождают непосредственно для него (т.е. представляемого. — М.Б.) права и обязанности». Там же было особо выделено и запрещение представителям заключать сделки от имени представляемого им в отношении себя (представителя) лично, или в отношении третьего лица, представителем которого он одновременно является (имеется в виду запрещение сделок с самим собой).

В разделе ГК, именуемом «Обязательственное право», содержалась гл. IX. Эта единственная глава ГК, так и не получившая особого названия, слагалась из двух частей: «А. Поручение» и «Б. Доверенность». Она во многом воспроизводила нормы главы «Доверенность» в Проекте Гражданского уложения. И это неудивительно. Институты представительства и поручения всего меньше были связаны со складывающимся новым социальным укладом, поскольку в своей основе посвящались юридико-техническим аспектам гражданско-правового регулирования, а именно этот юридико-технический уровень Проекта мог несомненно считаться весьма высоким.

Отмеченное отнюдь не исключало существования определенных различий в регулировании одних и тех же вопросов проектом Гражданского уложения и Гражданским кодексом 1922 г. Об этом можно судить и по самому легальному определению соответствующего договора в Кодексе.

Речь шла прежде всего о том, что в определении, приведенном в Проекте, содержавшееся в нем указание — «доверитель уполномочивает действовать от его имени и за его счет» — было заменено иным: поверенный «обязуется совершать за счет и от имени другой стороны (доверителя) порученные ему доверителем действия». К тому же, что имело в данном случае особое значение, продолжением определения служило указание на презюмируемую безвозмездность договора.

Вскоре после принятия Кодекса в литературе был поднят вопрос о том, какие именно действия может поручить поверенному доверитель. Некоторые из авторов, давая на него ответ, опирались на имевшиеся в проекте Гражданского уложения и в самом Кодексе слова: «от имени». В них усматривали возможность отнести к предмету поручения лишь признаваемые юридическими действия. Подтверждением могло служить также и то, что вторая часть соответствующей главы, посвященная доверенности, как бы продолжая определение поручения, раскрывала суть доверенности путем указания на создание возможности для одной из сторон договора поручения — поверенного совершать от имени контрагента — доверителя действия, которые должны непосредственно устанавливать права и обязанности доверителя. В результате имманентными поручению стали рассматриваться именно сделки как особый вид юридических действий .

Отличные от изложенных взгляды были весьма разнообразны. Одни из оппонентов ссылались на то, что «действия» в смысле ст. 251 ГК -это не только юридические, но и фактические. Другие полагали, что сделка — лишь одна из возможных разновидностей юридических действий (имелось в виду, в частности, что юридическими являются любые действия, способные породить юридические последствия) . Третьи считали, что «договор поручения по нашему праву имеет своим предметом действия поверенного от имени доверителя, а также и все другие действия поверенного, которые необходимы для исполнения поручения, независимо, от чьего имени эти сопряженные действия совершаются и совершаются ли они вообще от чьего-либо имени» .

Приведя различные на сей счет взгляды, Б.С. Антимонов, следуя в этом за Д.М. Генкиным , признавал, что Кодекс не давал оснований для столь широких выводов о предмете поручения. Одновременно он приходил к выводу о необходимости в будущем (речь шла о предполагавшейся замене республиканских кодексов единым ГК СССР) расширить рамки понятия представительства. При этом оставался открытым вопрос, какими все-таки должны были быть, по мысли автора, границы указанного договора и, в частности, в чем будет тогда состоять его отличие от общепризнанного «договора о работе», каковым является договор подряда .

Гражданский кодекс РСФСР 1964 г. внес два заслуживающих особого внимания изменения в саму систему регулирования соответствующих отношений.

Одно из них состояло в том, что нормы о доверенности, находившиеся ранее в одной главе с поручением в разделе «Обязательственное право», были перемещены в общую часть Кодекса. Там они оказались объединенными с представительством (имеется в виду гл. 4 «Представительство и доверенность»). Вследствие этого, среди прочего, стало возможным признание доверенности непременным подтверждением полномочий представителя, полученных им и за пределами договора поручения (например, наделение полномочиями путем выдачи доверенности лиц, связанных трудовыми отношениями с доверителем). Это дало, в свою очередь, возможность перенести некоторые нормы, созданные для регулирования договора поручения, но имевшие значение для всех видов представительства, основанного на доверенности, в указанную гл. 4. Так, произошло то, что пришлось в свое время сделать составителям проекта Гражданского уложения со статьями, определяющими значение полномочий для представителя: сменившие их нормы о передоверии (его возможности и порядка) были распространены на все случаи представительства, основанного на доверенности.

Другое изменение коснулось предмета договора поручения. Во избежание возможных по этому поводу споров в определение указанного договора было включено положение о том, что предметом поручения служат не просто действия, а «определенные юридические действия». Объясняя значение приведенной новеллы, О.С. Иоффе подчеркивал, что в Кодексе, судя по редакции соответствующей нормы, «речь шла вообще о действиях, совершаемых во исполнение поручения. В действительности, однако, в порядке поручения могут быть совершены не любые, а лишь юридически целенаправленные действия, о чем свидетельствует выступление поверенного от имени доверителя, осуществимое только путем сознательного установления или реализации правоотношений с третьими лицами. Но если раньше этот вывод косвенным образом обосновывался толкованием закона, то теперь он отражен в самом законодательном тексте — в ст. 396 ГК, говорящей о совершении поверенным именно юридических действий» .

Основы гражданского законодательства 1991 г. содержали весьма принципиальную для договора поручения новеллу. В то время как ранее предполагалась безвозмездность поручения (так, в силу ст. 396 ГК РСФСР 1964 г. доверитель был обязан уплатить поверенному вознаграждение, если оно было предусмотрено законом или договором), указанные Основы (ст. 115) закрепили прямо противоположную презумпцию: доверитель обязан уплатить поверенному вознаграждение, если иное не предусмотрено законодательством или договором. Тем самым поручение совершить от чужого имени различные юридические действия становилось обычной, начиненной экономическим содержанием сделкой.

Закрепив за обеими сторонами договора право на его расторжение и одновременно провозгласив недействительность соглашения между доверителем и поверенным об отказе от соответствующего права, Основы вместе с тем возложили на одну из сторон — поверенного — обязанность в случае отказа от договора возместить возникшие по этой причине убытки контрагенту. От доверителя требовалось лишь доказать, что он был лишен возможности заменить поверенного или иначе обеспечить свои интересы.

§ 2. Договор поручения в Гражданском кодексе РФ

 

В силу ст. 971 (п. 1) ГК «по договору поручения одна сторона (поверенный) обязуется совершить от имени и за счет другой стороны (доверителя) определенные юридические действия».

Приведенное определение, с которого начинается гл. 49 ГК, позволяет выделить ряд конституирующих договор поручения признаков. Некоторые из них являются спорными, на что будет обращено внимание в последующем изложении.

Во-первых, договор поручения опосредует особый вид услуг, выражающихся в юридических действиях граждан и юридических лиц.

Во-вторых, юридические действия, выражающие оказанную поверенным доверителю услугу, совершаются от имени последнего. Своими действиями представитель создает определенные правовые последствия у доверителя. Следует особо подчеркнуть значение нормы, включенной вслед за определением договора поручения в п. 1 ст. 971 ГК. Имеется в виду указание, призванное разъяснить в соответствующей части приведенное легальное определение: «Права и обязанности по сделке, совершенной поверенным, возникают непосредственно у доверителя». Это позволяет сделать вывод о том, что носителем соответствующих прав и обязанностей из заключенной им от имени доверителя сделки поверенный не становится и в этом смысле ему нечего переуступать доверителю. Указанное обстоятельство имеет решающее значение при установлении самой сущности соответствующей конструкции — прямого представительства .

В-третьих, поверенный совершает действия за счет доверителя. Значение этого признака состоит в том, что «во всех случаях, когда порученное поверенному осуществление или приобретение субъективных прав и обязанностей связано с денежными затратами или иными расходами, такие расходы относятся на счет доверителя». Прямым последствием отмеченного признака поручения служит то, что именно выдачей доверенности доверитель принимает на себя в соответствующей части риск, связанный с исполнением данного им поручения.

В-четвертых, основанием возникновения прав и обязанностей у доверителя по отношению к третьему лицу служит не договор поручения как таковой, а сделка, которую заключает поверенный от имени доверителя. Отсюда, в частности, следует, что неблагоприятные последствия фактических действий поверенного, в том числе связанные с причинением вреда третьему лицу (в виде принятого на себя обязательства доверителя), если иное не указано в договоре, лежат на поверенном.

В-пятых, поскольку договор поручения представляет собой правовую форму внутренних отношений доверителя с поверенным, сам по себе он не может иметь никакого значения для отношений, которые складываются между доверителем и третьим лицом. Основанием для последних служат полномочия, которыми наделяет поверенного, если это не сделал сам закон, доверитель. И выражаются полномочия тогда по общему правилу в особом документе — доверенности. Таким образом, заключение договора поручения, возлагающего на поверенного обязанность совершить определенные действия, и наделение полномочиями на их совершение относятся к разным сферам: первая — к внутренней, а вторая — к внешней.

В-шестых, при расхождении между содержанием доверенности и договора поручения в отношениях между поверенным и доверителем безусловным приоритетом пользуется договор поручения, а между поверенным и третьим лицом — доверенность. И это даже при том, что в действующем ГК нет нормы, которая содержала бы прямой ответ на поставленный вопрос, подобно той, которую имела в свое время одна из статей проекта Гражданского уложения России.

В-седьмых, приведенное выше легальное определение договора поручения, содержащееся в п. 1 ст. 971 ГК, вместе с отдельными, включенными в соответствующую главу иными статьями, позволяет выделить, среди других индивидуализирующих его признаков, также особый характер предоставляемых по договору услуг.

Вопрос о предмете договора поручения заслуживает особого рассмотрения.

Под «юридическими действиями», о которых идет речь в легальном определении договора, подразумеваются прежде всего сделки, совершаемые представителем от имени доверителя. Однако нельзя согласиться с теми, кто полагал, будто «в гражданском праве (при этом не имеет значения, было ли это до либо после применения действующего ГК) могут быть совершены от имени другого лица только сделки. Другие правомерные юридические действия (в частности, юридические поступки) от имени другого лица совершены быть не могут, так как они предполагают фактическую деятельность субъекта права и обязанности у него возникают вследствие совершения фактических действий» .

Приведенное утверждение вступает в определенное противоречие с самим понятием «сделка». Имеется в виду, что сделки являются лишь одним из видов юридических действий .

Стоит отметить, что представительство как таковое не может сводиться к сделкам уже потому, что его использование не ограничивается пределами гражданского права. В качестве примера можно назвать судебное представительство, представительство в отношениях с налоговыми, таможенными органами и другие виды представительства, включая и такие, при которых отношения между сторонами строятся на началах власти и подчинении. И когда заинтересованное лицо в подобных случаях выдает доверенность кому-либо на совершение от своего имени определенных действий (например, при подаче жалобы на действия органа, налагающего штраф, или ходатайства о предоставлении льгот, например, по налогам), отношения между этим лицом и тем, кто его должен представлять, все равно будут принимать форму обычного договора поручения.

Включенное в определение договора поручения указание на юридический характер действий, составляющих предмет оказываемых поверенным услуг, отнюдь не исключает того, что поверенный может принять, кроме того, на себя обязанность одновременно совершать и фактические действия. Однако действия, носящие такой характер, должны служить определенным дополнением к действиям юридическим, т.е. носить тем самым зависимый от них, субсидиарный характер. Примером может служить поручение поверенному приобрести автомашину и одновременно при необходимости ее отремонтировать. Имея, очевидно, в виду такого рода ситуации, О.С. Иоффе полагал, что «встречающиеся случаи выполнения поверенным некоторых фактических действий не меняют существа правоотношения, ибо природа договора определяется его основной целью, а не сопутствующими ей моментами. С точки зрения действующего законодательства нет договора поручения, если одно лицо выполняет для доверителя только фактические действия» .

Возможен все же вариант, при котором договор поручения закрепляет обязанности стороны осуществить юридические и фактические действия с тем, чтобы ни те, ни другие не могли считаться по своему характеру субсидиарными. Например, поручение выполнить работу по заданию заказчика и сдать результат от его имени третьему лицу. Или другой пример: поверенный может принять на себя обязанность не только приобрести от имени доверителя товары, но и доставить их на склад доверителя своим транспортом. Однако в подобном случае речь идет о договоре, который в силу п. 3 ст. 421 ГК должен признаваться смешанным, сохраняющим в соответствующих частях элементы различных договоров. А значит, как следует из приведенной статьи, необходимо будет (если иное не вытекает из соглашения сторон или существа смешанного договора) применять к его отдельным частям правила, относящиеся к каждому из таких договоров. В приведенных примерах это соответственно означает распространение на одни отношения норм о подряде (или перевозке), а на другие — норм поручения.

Сделанные выводы, таким образом, вовсе не подтверждают необходимости отказаться от признания роли разграничения юридических и фактических действий применительно к поручению. В качестве примера можно сослаться на дело, рассмотренное одним из международных судов с участием российского банка. Для вынесения решения по делу определяющее значение имела оценка действий акционерного общества, направившего своей дочерней фирме оферту, исходившую от третьего лица. Речь шла о том, должно ли соответствующее действие акционерного общества квалифицироваться в порядке, предусмотренном п. 1 ст. 105 ГК, т.е. как обязательное для дочерней фирмы указание — заключить договор на условиях, содержащихся в оферте, т.е. как действие юридическое, или только как обычная передача чужой, выраженной в оферте, воли, т.е. как действие фактическое? В первом варианте дочерняя фирма обязана была совершить акцепт, а во втором — это зависело исключительно от ее свободно формируемой воли.

Возможную связь между юридическими и фактическими действиями при исполнении поручения удачно проиллюстрировал Н.О. Нерсесов. Он указал на то, что «чисто фактические отношения приобретают при известных условиях юридический интерес, и наоборот, необходимый юридический элемент сделки может превратиться в фактическое отношение. Напр., воля, считающаяся необходимым юридическим элементом для сделки, будучи выражена не в надлежащей форме, теряет юридический интерес и становится фактическим явлением; наоборот, деятельность писца, написавшего духовное завещание, для которого письменная форма составляет необходимое условие, или деятельность посыльного, передающего другому контрагенту волю своего принципала, является необходимым элементом данного юридического акта, хотя действия этих лиц не суть юридические, а чисто — фактические» .

В литературе, однако, были высказаны и иные взгляды. Полагая, что предметом поручения служат только юридические действия, М.В. Кротов обосновал свой вывод тем, что «правильнее относить к юридическим любые действия, вызывающие те или иные правовые последствия, независимо от того, направлена ли воля субъекта, их совершающего, на достижение этих последствий или нет» . В данном случае, пожалуй, речь идет о крайней позиции, при которой придется отказаться от использования для индивидуализации договора поручения такого признака, как его предмет, хотя бы потому, что правовые последствия влекут действия, составляющие предмет едва ли не любого договора, а совершение действий по поручению другого характеризует и отношения, имеющие своим предметом, например, строительство здания или доставку груза по адресу получателя, хотя первая модель представляет собой договоры подряда, а вторая — перевозки. Помимо прочего, это, как кажется, не вполне соответствует легальному определению данного договора .

Квалификация договора поручения. Для характеристики любого договора имеет особое значение отнесение его к числу возмездных или безвозмездных. Применительно к рассматриваемому договору законодатель всегда испытывал определенные трудности при принятии решения: допустить ли возможность существования для договора поручения обоих вариантов — возмездного и безвозмездного, а если да, то в пользу какого из них следует установить презумпцию. Сложности, о которых идет речь, связаны с тем, что договор поручения как таковой должен обеспечить охват одних и тех же по природе услуг, но применительно к существенно различающимся ситуациям. Имеются в виду по преимуществу сделки, совершенные от имени доверителя (представляемого) поверенным (представителем) в порядке осуществления последним своей предпринимательской деятельности (пример — биржевой брокер, риэлторская фирма и т.п.) либо оказания обычной в быту дружеской услуги (например, получение прибывшего соседу почтового отправления).

Как уже было показано, в разное время и в разных правовых системах вопрос о безвозмездности или возмездности поручения решался по-разному. Особенность действующего ГК, по сравнению с предшествующими кодификациями в нашей стране, состоит в том, что наряду с общей презумпцией — безвозмездности доверителя — в нем содержится и прямо противоположная: в пользу возложения на доверителя обязанности выплачивать представителю вознаграждение.

Общее правило на этот счет признает, что вознаграждение поверенному за оказанную им услугу должно выплачиваться лишь при условии, когда это предусмотрено законом, иными правовыми актами или самим договором поручения (первый абзац п. 1 ст. 972 ГК). Однако действие указанной презумпции весьма существенно ограничивается. В соответствии со вторым абзацем того же п. 1 ст. 972 ГК в случаях, когда договор поручения, связанный с осуществлением предпринимательской деятельности одной или обеими сторонами, заключенный между ними, является возмездным, если стороны не воспользуются предоставленной им возможностью предусмотреть в нем иное, т.е. безвозмездность услуг. Следовательно, для действия презумпции возмездности необходима одна из трех ситуаций: предпринимателем является как доверитель, так и поверенный (1), только поверенный (2) или только доверитель (3). При этом во всех трех ситуациях условием служит наличие связи между договором и осуществляемой стороной (сторонами) предпринимательской деятельностью.

Само по себе наличие двух возможных моделей поручения создает некоторые трудности при определении места поручения в другой, основанной на дихотомии классификации. Речь идет об отнесении договора к числу дву- или односторонних. Имеется в виду, естественно, лишь модель безвозмездного поручения, поскольку необходимости оплатить выполненное поручение достаточно для признания договора двусторонним . Решение давно уже поставленного в литературе вопроса о возможности существования одностороннего договора поручения осложняется тем, что в отличие от многих других договоров, легальное определение которых исключает использование для них односторонней модели (примерами могут служить купля-продажа или подряд), ст. 971 ГК никаких указаний на какие-либо встречные обязанности другой стороны -доверителя вообще не содержит.

О возлагаемых на доверителя обязанностях, помимо ст. 972 ГК, посвященной выплате вознаграждения поверенному, речь идет в специально посвященной этому ст. 975 ГК. Она предусматривает пять обязанностей доверителя по отношению к поверенному: выдать доверенность (доверенности) (1); возмещать поверенному понесенные издержки (2); обеспечивать поверенного средствами, которые необходимы для исполнения поручения (3); принять, к тому же без промедления, все исполненное поверенным в соответствии с договором (4); уплатить вознаграждение при возмездности договора (5). О тех же по сути обязанностях (если не считать выдачи доверенности) речь шла и в ст. 400 ГК 1964 г., а еще ранее — в ст. 256 ГК 1922 г.

В условиях, когда в ГК начали выделяться обязанности доверителя, общие для возмездного и, для безвозмездного договора поручения, в литературе обнаружился довольно большой разброс мнений применительно к поставленному вопросу. Весьма распространенным было и остается прежде всего признание любого договора поручения, независимо от его возмездности, двусторонним . Часть сторонников указанной точки зрения при этом подчеркивала одновременно и присущую договору взаимность . Другие делали определенную оговорку, ставя в договоре поручения по крайней мере взаимность в прямую зависимость от того, sпредусматривает ли договор обязанность доверителя, если не платить вознаграждение, то хотя бы возмещать издержки.

Для оценки приведенных взглядов следует обратиться прежде всего к ст. 406 ГК. Указанная статья признает кредитора находящимся в просрочке, если он отказался принять предложенное должником исполнение или не предпринял действий, до совершения которых должник не мог исполнить обязательства. Таким образом, как кажется, по крайней мере, три из четырех предусмотренных в ст. 975 ГК обязанностей доверителя — «выдать доверенность», «обеспечить средствами» и «принять исполнение» — можно считать как раз полностью совпадающими с прямо указанными в ст. 406 ГК обязанностями, расцениваемыми как кредиторские, т.е. такие, которые с известной долей условности могут быть названы обязанностями «перед самим собой».

Остается, таким образом, лишь обязанность возместить издержки . Следует в этой связи отметить, что все обязанности доверителя, кроме одной — выдать доверенность, закреплены в ст. 975 ГК диспозитивной нормой. Тем самым законодатель заранее предусмотрел возможность заключения договора поручения, в котором доверитель всех этих указанных в п. 2-4 ст. 975 ГК обязанностей на себя не принимает. Следовательно, возможен договор поручения, в котором остается только одна конституирующая этот договор обязанность — выдать доверенность, которая к тому же заведомо укладывается в рамки предусмотренных ст. 406 кредиторских обязанностей. Этого обстоятельства самого по себе, очевидно, достаточно для признания возможным существования одностороннего договора поручения. Иначе пришлось бы договоры с единственной обязанностью доверителя — выдать доверенность поместить за пределы гл. 49 ГК.

Думается, однако, что если бы даже законодатель превратил нормы, содержащиеся в п. 2-4 ст. 975 ГК, из диспозитивных в императивные и, в частности, сделал бы их положения имманентными поручению как таковому, это не означало бы, что любой договор поручения — двусторонний. Двусторонность (взаимность) предполагает наличие у обоих контрагентов интереса к договору. Между тем в безвозмездном договоре интерес может быть только у одной из сторон. По крайней мере нетипична ситуация, при которой поверенный имеет интерес к безвозмездному оказанию услуг. Такой интерес, если он и есть, находится за порогом рассматриваемого договора.

Правовая квалификация поручения включает и то, что, независимо от своего содержания, он во всех случаях относится к числу консенсуальных — тех, для которых достигнутое сторонами на этот счет согласие является не только необходимым, но и достаточным.

Наконец, следует указать и еще на одну отличительную особенность договора поручения, которая предопределяет решение целого ряда составляющих его правовой режим элементов . Имеется в виду фидуциарность договора и связанный с нею его личный характер. Как отмечал О.С. Иоффе, «доверие составляет необходимый элемент всякой сделки. Но имеются и такие сделки, самое существо которых опирается на взаимное доверие их участников». И далее: «…фидуциарная — это такая сделка, которая обусловливает несовпадение между внутренними отношениями участников сделки и их внешним выражением» . Разумеется, отмеченное более всего проявляется при сопоставлении доверенности с самим договором поручения, в соответствии с которым она выдана.

Фидуциарность присуща договору поручения как таковому. И по данной причине это его свойство не зависит от субъектного состава договора. Вряд ли, например, следует отказать именно в такой оценке носящему личный доверительный характер договору, который заключен по поводу участия в судебном процессе, только по той причине, что контрагентом является не адвокат как физическое лицо, а адвокатская фирма — лицо юридическое. И то, в чем Г.Ф. Шершеневич в свое время усматривал личный элемент в поручении, — оно основано «на взаимном доверии, на предположении честности и способности в контрагенте» , с полным основанием следует отнести и к поверенному – юридическому лицу . Можно добавить, наконец, что если согласиться с указанным ограничением, придется в нормы, которые, как отмечалось, отражают фидуциарность договора поручения, вносить оговорку: по отношению к юридическим лицам — представителям соответствующее правило не действует. И это при том, что ни в одной статье гл. 49 ГК подобной дифференциации по субъектному признаку (физические или юридические лица) вообще нет.

§ 3. Договор поручения и смежные договоры

 

Действующий Гражданский кодекс, подобно своим предшественникам, рассматривает поручение исключительно как договор, который служит правовой формой прямого представительства (ранее именовавшегося также и представительством «полным», а равно «непосредственным»).

Глава 49 («Поручение») особенно тесно связана с тремя последующими главами Кодекса. Имеются в виду гл. 50 «Действия в чужом интересе без поручения», гл. 51 «Комиссия», гл. 52 «Агентирование». Эта связь выражается в основном в том, что каждая из перечисленных глав посвящена регулированию отношений, которые складываются при выступлении одного лица в интересах и за счет другого. Во всех четырех случаях, хотя и с использованием существенно отличных правовых конструкций, речь идет в равной мере о том, что очень удачно, как уже отмечалось, отражено в широко использованном в дореволюционной российской доктрине термине — «заместительство».

Общий предмет регулирования для норм, которые находятся в указанных главах, составляют отношения между тем, кто совершает соответствующие действия, и лицом, за счет и в интересах которого эти действия совершаются. Однако наряду с этими «внутренними» отношениями Кодекс в каждой из перечисленных глав охватывает по крайней мере косвенным образом и отношения внешние — те, что складываются между одной из сторон такого договора и третьим лицом.

Речь идет об отношениях, порожденных действиями стороны, осуществленными, как уже отмечалось, в чужом интересе и за чужой счет. Не случайно поэтому появившиеся задолго до революции монографические исследования, посвященные представительству, выделяли три основополагающих конструкции. Имеются в виду конструкции, которые соответствуют тому, что ГК называет, во-первых, поручением, во-вторых, действиями в чужом интересе без поручения и, в-третьих, комиссией. К этим трем могла бы быть добавлена и четвертая, получившая позднее название — агентский договор и представляющая собой конгломерат договоров. О нем до недавнего времени лишь упоминалось в работах, посвященных трем остальным правовым моделям.

Сравнивая договоры поручения с тремя другими указанными конструкциями, следует подчеркнуть, что одна из соответствующих глав (гл. 52) регулирует отношения недоговорные, возникающие из закона. Стоит добавить, что в данной главе предметом оказались отношения, которые имеют в качестве непременного признака не наличие, а, напротив, отсутствие поручения.

Различие в правовом режиме договоров поручения и комиссии, нашедшее отражение в их легальных определениях (ср. ст. 971 и 920 ГК), состоит в том, что в первом случае речь идет о прямом представительстве (поверенный выступает от имени доверителя), а во втором — о косвенном (комиссионер выступает от собственного имени). Соответствующий признак носит ключевой характер. Об этом можно судить по тому, что, когда у суда возникает необходимость остановить свой выбор на одном из двух правовых режимов — поручения или комиссии, использования указанного признака оказывается достаточным .

Агентским именуется рассчитанный на предпринимательские отношения договор, охватывающий в равной мере совершение соответствующей стороной как юридических, так и любых иных действий за счет принципала. При этом в случаях, когда речь идет о действиях юридических, в рамки указанного договора укладывается в равной мере совершение действий агентом как от своего имени, так и от имени другой стороны в договоре — принципала.

Легальное определение агентского договора не содержит прямых указаний на его индивидуализирующие признаки, а потребность в этом все же существует. Имеется в виду, что к данному договору могут, в зависимости от того, выступает агент от собственного имени или от имени принципала, применяться соответственно нормы о комиссии или о поручении. Однако то и другое допустимо лишь при условии, если применение указанных норм не противоречит ни специальным положениям соответствующих глав Гражданского кодекса РФ, ни существу агентского договора.

Из числа других правовых конструкций, связанных с поручением, наиболее близок ему, пожалуй, договор доверительного управления имуществом, по которому также осуществляются соответствующей стороной действия в интересах контрагента. Следует отметить прежде всего особую фидуциарность, отличающую оба этих договора. Не случайно поэтому, например, ст. 41 ГК, посвященная патронажу над дееспособными гражданами, для решения вопроса об основаниях распоряжения имуществом подопечного предлагает его попечителю (помощнику) на выбор два варианта: заключение либо договора поручения, либо договора доверительного управления. К числу имеющих практическое значение особенностей рассматриваемого договора можно, в частности, отнести то, что он выражается в передаче имущества доверительному управляющему, который наделен по отношению к указанному имуществу особыми правами. Следует также указать, что предметом договора на равных могут выступать как юридические, так и фактические действия .

Сопоставление поручения с другими договорами традиционно начинается с разграничения двух фигур — представителя и нунция (посланца). Особенность правового положения последнего всегда усматривалась в том, что он хотя и обслуживает совершение действий юридических (например, вручение имеющих правовое значение документов), но осуществляемые им действия сами по себе не могут считаться юридическими. И это при том, что они в определенной мере связаны с выражением воли, хотя и не своей, но того, кто отправил нунция. Именно эту волю он передает. С учетом указанной особенности его участия в гражданском обороте нунций рассматривался, в отличие от представителя, как «пособник». При этом пособничество его признавалось фактическим, отличным в указанном смысле от пособничества юридического. К числу юридических пособников принято было в свое время относить присяжных поверенных, нотариусов, судей и др .

Вторым по степени распространенности было сопоставление поручения с договором личного найма или в переводе на современный язык — с договором трудовым. Сравнение это, если иметь в виду последний договор, имеет особое значение . Подтверждением наличия связи поручения с трудовым договором служит уже то, что одни и те же по характеру услуги, например посредничество, могут быть основаны в равной мере и на трудовом договоре, и на договоре поручения. Не случайно появилась особая конструкция, использовавшаяся в течение определенного времени (главным образом в первые послевоенные годы), — «договор трудового поручения» .

С точки зрения гражданско-правовой договор поручения все же более отдален от трудового договора, чем договор подряда, имея в виду, что подряд относится к договорам, имеющим предметом работы, а поручение — услуги.

Сопоставляя договор поручения с трудовым договором, Д.М. Генкин выразил мнение, что в первом из этих договоров речь идет о таком же трудовом процессе, как и при выполнении любых иных работ. Из чего должно было следовать, что договор поручения, если только речь не шла о случаях выступления на стороне исполнителя юридического лица, — форма трудовых правоотношений . Интересно отметить, что это вызвало сомнение не только у цивилистов, но в такой же мере и у представителей науки трудового права. Так, Н.Г. Александров признавал, что различия между поручением и трудовым договором лишь на первый взгляд трудно уловимы. При этом имелось в виду, что «предметом договора поручения является совершение тех или иных юридических действий в смысле результата соответствующего поведения поверенного. Самое поведение поверенного, необходимое для совершения обусловленных договором действий, самый процесс труда поверенного не составляют предмет договорного обязательства, а являются только способом их исполнения. Поверенный обязан исполнить поручение, действуя соответственно указаниям доверителя, но последний не руководит поведением поверенного в процессе его труда и вправе требовать от него лишь всех сведений о ходе исполнения поручения» . Среди ряда других признаков, отличающих договор поручения от трудового договора, В.И. Шерешевский называл то, что «предмет договора поручения -обещание услуг по замещению другого, чего нет в трудовом договоре» .

Выступая за необходимость выделения соответствующих договоров (трудового поручения), К.А. Граве обращал внимание на то, что, несмотря на включение в их название слова «поручение», они не имеют никакой с ним связи хотя бы потому, что их предметом служат не юридические, а исключительно фактические действия, безусловная возмездность, а также отсутствие присущей договорам поручения свободы их расторжения .

Наиболее распространенными в современной цивилистической литературе, на что уже в основном обращалось внимание ранее, можно считать взгляды, которые сводятся в конечном счете к выделению трех особенностей трудового договора: во-первых, субъектами в нем выступают только граждане, во-вторых, в обязанности стороны входит осуществление трудовых функций с подчинением при этом правилам трудового распорядка и, в-третьих, трудовой договор всегда является возмездным (т.е. предполагает безусловную выплату вознаграждения) . Именно они нашли наиболее полное выражение в Трудовом кодексе РФ (см., в частности, его ст. 15 и 56).

В числе других договоров, сравнение с которыми наиболее широко проводится и в последние годы (если не считать договоров комиссии, агентского договора, а также договора доверительного управления), можно указать на договор подряда. Оба договора имеют немало общего. И прежде всего речь идет о том, что они заключаются по поводу совершения действий одним лицом по поручению другого. Среди того, что позволяет их различить (если оставить в стороне возможность использования безвозмездного поручения, что в принципе исключается не только в трудовом договоре, но и при подряде), выделяется по крайней мере следующее: во-первых, предметом поручения служат услуги, а подряда — работы (с этим связано, помимо прочего, различие в решении вопроса о риске неполучения результата: в подряде такой риск лежит на подрядчике, а в договоре услуг — на исполнителе), во-вторых, действия, о которых идет речь, в подряде носят юридический, а в поручении — фактический характер. И наконец, особое значение имеет то, что поверенный действует от имени своего контрагента — доверителя, а подрядчик — от собственного имени.

В литературе, в том числе и в дореволюционной, помимо уже указанных, в число договоров, применительно к которым признавалось необходимым отмежевание от договора поручения, назывались, в частности, договоры в пользу третьего лица.

Так, Н.О. Нерсесов указывал на то, что «договор в пользу третьего лица очень похож в особенности на представительство. В обоих институтах не участвовавшее в сделке лицо приобретает право требования из оной, причем такое право не производно, самостоятельно, и обусловлено намерением контрагентов». Это позволило автору обратить внимание на то, что «под договором в пользу третьего скрывалось нередко замаскированное представительство». Что же касается различия, то Н.О. Нерсесов усматривал его в том, что «в представительстве существует одно только каузальное отношение — между промитентом и третьим лицом (принципалом), а промиссар (представитель) заменяет лишь юридически личность последнего… В договорах же в пользу третьего существуют два юридических основания, обусловливающих двойное исполнение, которое, однако, проявляется в единственной форме между промитентом и третьим» . Ф. Савиньи, проводивший в рамках разработанного им учения о представительстве сравнение многих договоров, счел необходимым выделить «случай, различный от последнего (имелось в виду представительство. — М.Б.) по сущности, хотя аналогичный им по форме: когда два лица заключают договор, из которого возникает для третьего лица, не состоящего с прямым контрагентом в отношениях представительства, какое-либо право или обязанность» .

Из высказываний прежних лет можно сослаться еще на одно: «Представитель заключил сделку, чуждую для него, действует не на свое имя, а на имя принципала (alieno nomine), напротив, промиссар в договорах в пользу третьего, заключая свою собственную сделку, действует suo nimine. Точно так же надо сказать, что первый действует вместо принципала, второй же — сам за себя» .

Значительно позднее в одном из учебников появилось указание на то, что «представительство существенным образом… отличается от договора в пользу третьего лица. По договору, заключенному в пользу третьего лица, исполнения обязательства могут требовать, если иное не установлено договором, как сторона, возложившая обязательство на должника, так и третье лицо, в пользу коего договор заключен… В отличие от представительства сделка в пользу третьего лица совершается не от его имени, а от имени кредитора, возложившего обязанности на должника. По такой сделке приобретает права не только лицо, в пользу которого она совершена, но и кредитор. Между тем представитель действует от имени представляемого, и никаких прав и обязанностей по отношению к контрагенту у представителя не возникает» .

Нетрудно заметить, что каждый из авторов приведенных высказываний выделял по крайней мере один, действительно отличающий этот договор (в пользу третьего лица), признак. В дополнение можно отметить, в частности, то, что при договоре в пользу третьего лица участие последнего в договоре зависит от его собственной, свободно выраженной уже после заключения договора воли. В то же время при представительстве участие представляемого в договоре предопределено волей последнего, формирующей сам договор .

Наконец, в разное время проводились сопоставления договора поручения с посредническими договорами , а один из авторов включал в это число и договор поручительства, правда подчеркивая чисто внешнее сходство указанных институтов .

§ 4. Источники правового регулирования договора

 

Договор поручения направлен на оказание услуг за плату. Таким образом, он становится разновидностью договоров, о которых идет речь в гл. 39 ГК («Возмездное оказание услуг»). Однако, на что уже обращалось внимание, законодатель счел целесообразным вынести регулирование некоторых видов возмездного оказания услуг, в том числе и поручения, посвятив каждому из них отдельную главу.

Глава 49 ГК «Поручение» содержит нормы, посвященные отношениям между контрагентами по одноименному договору. Соответственно имелось в виду, что отношения с третьими лицами составляют предмет регулирования статей гл. 10 («Представительство. Доверенность»). При этом, как подчеркивает В.Ф. Яковлев, «договор поручения есть договор о представительстве. Поэтому правила, относящиеся к договору поручения, должны применяться в совокупности с правилами, относящимися к институту представительства» (гл. 10 ГК) .

На практике неразрывная связь тех и других отношений сделала подобное разделение (имеется в виду структура ГК) весьма сложным. Это вызвало необходимость руководствоваться особыми правилами при установлении предмета действия соответствующих норм.

Прежде всего следует отметить, что нормы, помещенные в гл. 49, несмотря на занимаемое этой главой в ГК место, не могут рассматриваться как специальные по отношению к нормам гл. 10. Разграничение действия указанных глав происходит по иным линиям: гл. 49 регулирует внутренние отношения представительства, а гл. 10 — внешние. Это значит, что один из основных принципов применения гражданско-правовых норм, в силу которого специальные вытесняют нормы общие, действует лишь для случаев, когда нормы гл. 49 вступают в коллизию с помещенными в общей части ГК (за исключением тех, которые включены в гл. 10), а также в общей части обязательственного права.

Другая особенность соответствующих норм связана с тем, что правовое регулирование договора коммерческого представительства, составляющего разновидность договора поручения, оказалось, на что уже обращалось внимание, разделенным между гл. 10 и гл. 49 ГК. Это позволяет сделать вывод, что, в какой бы из указанных двух глав Кодекса ни обнаружились соответствующие нормы, они, подобно другим, включенным в главы об отдельных видах договоров, пользуются приоритетом по отношению к составляющим общую часть ГК, а равно общую часть обязательственного права. Таким образом, юридическая сила посвященных договорам коммерческого представительства норм, находятся ли они в гл. 10 или в гл. 49, — одна и та же: они являются специальными с вытекающими отсюда последствиями.

Некоторые нормы, посвященные договору поручения и представительству, находятся за пределами Кодекса, в принятых на разном уровне актах. Среди них могут быть названы, в частности, Федеральные законы «О переводном и простом векселе» , «О рынке ценных бумаг» , «О товарных биржах и биржевой торговле» , «О несостоятельности (банкротстве)» , «Об исполнительном производстве» , Кодекс торгового мореплавания (КТМ) и др. В основном в подобных случаях речь идет об определенных видах представительства со своим специальным режимом.

В случаях, когда возникают расхождения между указанными актами и статьями Кодекса, вступает в действие п. 2 ст. 3 ГК, который предусматривает приоритет соответствующих положений Кодекса. Однако не противоречит п. 2 ст. 3 ГК установление самим Кодексом особого режима названных им актов. Пример — п. 4 ст. 184 ГК. Имеется в виду содержащееся в нем указание на то, что особенности коммерческого представительства в отдельных сферах предпринимательской деятельности устанавливаются законом и иными правовыми актами. Тем самым закрепляется безусловный приоритет последних.

ГЛАВА 2 СОДЕРЖАНИЕ ДОГОВОРА ПОРУЧЕНИЯ.

 

§ 1. Стороны в договоре

 

В договоре поручения сторонами выступают поверенный и доверитель — тот, на ком лежит обязанность совершить соответствующие юридические действия, и тот, от имени и за счет которого эти действия совершаются.

В роли каждой из сторон может выступать как гражданин, так и юридическое лицо. Применительно к юридическим лицам определенная проблема возникает, в частности, в связи с установлением правового режима участия в обороте их обособленных подразделений — представительств и филиалов. Выполняя вне места нахождения юридического лица указанные в ст. 55 ГК функции, они все же не являются субъектами гражданского права. Следовательно, они не могут участвовать в гражданском обороте как таковые, в том числе и на основе договора поручения. Филиалы и представительства можно было бы приравнять к органам юридического лица. Но это, помимо прочего, исключило бы использование выражающей в определенной мере их сущность имущественной обособленности, хотя бы и относительной. И тогда была найдена, после довольно долгих поисков с предоставлением им на определенных этапах отдельных, присущих юридическому лицу прав , включенная в ст. 55 ГК особая модель филиалов (представительств).

Имеется в виду, что их руководители назначаются юридическими лицами и действуют на основании доверенности. Разъясняя суть этой конструкции, Пленум Верховного Суда РФ и Пленум Высшего Арбитражного Суда РФ в постановлении № 6/8 от 1 июля 1996 г. обратили внимание на необходимость «иметь в виду, что соответствующие полномочия руководителя филиала (представительства) должны быть удостоверены доверенностью и не могут основываться лишь на указаниях, содержащихся в учредительных документах юридического лица, положении о филиале (представительстве) и т.п., либо явствовать из обстановки, в которой действует руководитель филиала.

При разрешении спора, вытекающего из договора, подписанного руководителем филиала (представительства) от имени филиала (представительства) и без ссылки на то, что договор заключен от имени юридического лица и по его доверенности, следует выяснить, имелись ли у руководителя филиала (представительства) на момент подписания договора соответствующие полномочия, выраженные в положении о филиале (представительстве) и доверенности. Сделки, совершенные руководителем филиала (представительства) при наличии таких полномочий, следует считать совершенными от имени юридического лица» .

При применении этих указаний следует, очевидно, учитывать положение о филиале (представительстве), которое, подобно договору поручения, определяет внутренние взаимоотношения между юридическим лицом и представляющим его руководителем филиала (представительства). Что же касается внешних отношений, то они устанавливаются только доверенностью, независимо от того, что записано в положении. По отмеченной причине, в частности, полномочия директора, определенные в доверенности, не могут быть оспорены ссылкой на положение. Существующее соотношение между ними четко обозначено в приведенном п. 3 ст. 55 ГК.

Непременные условия выступления граждан и юридических лиц в договоре поручения в качестве доверителя и в качестве поверенного могут не совпадать.

Прежде всего речь идет о доверителе — стороне, которая приобретает права и обязанности действиями поверенного. Поскольку возможность приобретения конкретных прав и обязанностей определяется правоспособностью субъекта, из этого следует, что совершенная поверенным сделка с третьими лицами должна соответствовать гражданской правоспособности доверителя. Применительно к юридическим лицам вопрос об этом; имеет особое значение главным образом в случаях, когда сделка, которую поручено совершить поверенному, может заключаться только определенным лицом: непременно предпринимателем, непременно тем, кто получил лицензию на осуществление соответствующей деятельности, кто прошел в установленном порядке регистрацию и др. Для отдельных видов юридических лиц имеет значение соответствие заключенной сделки целям их создания (п. 1 ст. 49 ГК). Можно также указать на случаи, когда совершаемая сделка подпадает под действие предусмотренных федеральными законами специальных изъятий для иностранцев . Иного решения не могло бы быть, ибо в противном случае любую меру законодателя, ведущую к ограничению правоспособности юридического лица или гражданина, было бы легко обойти, обратившись к услугам поверенного, на которого такое ограничение не распространяется. Поэтому, когда Указом Президента РФ был установлен специальный, разрешительный режим для приобретения акций РАО «Газпром» , соответствующее правило действовало по отношению именно к доверителям. По этой причине должен считаться ничтожным договор купли-продажи указанных акций, заключенный от имени доверителя — иностранца, не получившего необходимого разрешения. При этом то обстоятельство, что поверенным выступала российская фирма, на которую указанное ограничение не распространяется, никакого значения не могло иметь.

Теперь о дееспособности. Во всех случаях, когда в роли доверителя выступает юридическое лицо, оно, что присуще любому другому договору, заключая договор поручения, действует через свои органы, либо через представителей, либо — в случае, предусмотренном ст. 53 ГК, — через своих участников (в самом ГК предусмотрены условия выступления участников от имени полного товарищества — п. 1 ст. 72).

Что же касается граждан, то применительно к ним Б.С. Антимонов счел необходимым подчеркнуть возможность участия в качестве доверителя только дееспособного лица . Указанная точка зрения впоследствии получила широкое распространение .

Между тем все же нет особых оснований для того, чтобы в случаях, когда речь идет о доверителе, отступать от общего понимания сути и значения дееспособности физического лица. Имеется в виду, что отсутствие дееспособности, в отличие от ограничений правоспособности, не препятствует тому, чтобы такое лицо стало участником гражданского правоотношения. Все ограничения дееспособности физических лиц, которые установил законодатель, относятся лишь к возможности собственными действиями осуществлять свою правоспособность.

Соответственно в случаях, при которых в отношении лишенных дееспособности физических лиц установлено законное представительство, в заключенном действиями представителя договоре стороной становится непосредственно не он, а недееспособное лицо, им представляемое. Именно оно занимает положение продавца, покупателя, арендатора и т.п. И если ст. 37 ФЗ РФ «Об исполнительном производстве» наделяет законного представителя правом поручить участие на соответствующей стадии «другому лицу, выбранному им в качестве представителя», то стороной в исполнительном производстве — взыскателем был и остался сам недееспособный. Применительно к договору поручения, таким образом, нет, очевидно, оснований для вывода о том, что в виде исключения в этом договоре на стороне доверителя недееспособному нет места .

С указанной точки зрения в определенном смысле стирается различие между доверителем дееспособным и недееспособным .

Когда Б.С. Антимонов указывал, что «дееспособным должен быть и доверитель. Кто вообще не вправе действовать от своего имени, тот не может, в частности, заключить и договор поручения» , он все же допускал определенное смешение двух различных по существу возможностей: быть стороной в договоре и заключать самостоятельно договор. Между тем указанные возможности принципиально различны.

В отношении рассматриваемого случая следует, видимо, учесть все тот же основной конституирующий признак поручения как правовой формы именно прямого представительства в том, что в результате этого договора «права и обязанности по сделке, совершенной поверенным, возникают непосредственно у доверителя» (п. 1 ст. 971 ГК). Таким образом, сторона в совершенной поверенным сделке и доверитель в договоре поручения — это одно и то же лицо. Раздвоение субъектов — один является доверителем, а другой — стороной в заключенной поверенным сделке, как уже подчеркивалось, — невозможно.

В результате есть основания признать, что в рассматриваемой ситуации с недееспособным речь, по сути, идет о «двойном представительстве». Имеется в виду, что законный представитель от имени недееспособного в рамках установленного ст. 28 и 37 ГК режима заключает договор поручения, в котором доверителем становится недееспособный. Соответственно от его имени как доверителя и выступает впоследствии поверенный, совершая предусмотренные договором поручения юридические действия.

В подтверждение правильности своего вывода Б.С. Антимонов использовал действовавшую в то время ст. 260 ГК 1922 г . Имелось в виду содержавшееся в указанной статье признание того, что «утрата доверителем дееспособности влечет за собой прекращение договора поручения». Между тем с приведенным аргументом трудно согласиться. Основаниями для соответствующей нормы Кодекса (в действующем Кодексе — это п. 1 ст. 977) служат иные, действительно присущие договору поручения особенности. Имеется в виду, что при утрате дееспособности доверителем прекращается ранее выданная доверенность (п. 1 ст. 188 ГК) и тем самым полномочия, которые были на ней основаны. А это означает, что юридические действия, которые поверенный должен был исполнить от имени и за счет доверителя, он совершить уже не может. По указанной причине речь должна идти о выдаче новых полномочий и заключении нового договора поручения, причем и то, и другое необходимо сделать применительно к режиму, соответствующему новому правовому статусу представляемого, т.е. действуя через назначенного ему законного представителя.

Но такой законный представитель, как и во всех других случаях, действует от имени подопечного, а значит, стороной в сделке будет именно последний. В противном случае опекун не сможет заключать договор поручения, связанный с реализацией прав, принадлежащих подопечному, поскольку от собственного имени и распорядиться правами, и давать поручение, не составляя исключения, может только тот, кому эти права принадлежат.

Определенная специфика есть и в решении вопросов право- и дееспособности применительно к поверенным.

Прежде всего следует отметить, что, поскольку непосредственно из заключенной им сделки у представителя никаких прав и обязанностей не возникает, ограничения, относящиеся к возможности совершения соответствующей сделки, на поверенного не распространяются. Имеется в виду, что, если, например, определенные сделки запрещено совершать иностранцам, все же в силу самого этого факта нет препятствий к тому, чтобы российский гражданин или российское юридическое лицо дали поручение совершить от их имени сделку иностранцу (иностранной фирме) .

Однако ограничение правоспособности для указанной стороны может иметь иное значение, связанное с осуществлением ею соответствующей деятельности именно как поверенного. Речь идет об особом режиме, который может быть установлен применительно к деятельности, включающей и прямое представительство. Примером могут служить брокеры, участвующие на рынке ценных бумаг. В соответствии со ст. 3 ФЗ РФ о рынке ценных бумаг, совершая сделки с ценными бумагами, они выступают в качестве поверенного (или комиссионера) по отношению к своим клиентам. При этом, являясь профессиональными участниками рынка ценных бумаг, брокеры могут осуществлять эту свою деятельность только при условии, если они зарегистрированы в качестве предпринимателей и получили специальную лицензию (ст. 39 Закона).

Определение ограничения содержит ст. 16 Закона «Об оценочной деятельности». Имеется в виду, что его исключающая возможность заключения договора на оказание соответствующих услуг оценщиком, который является «учредителем, собственником, акционером или должностным лицом юридического лица либо заказчиком или физическим лицом, имеющим имущественный интерес в объекте оценки, или состоит с указанными лицами в близком родстве или свойстве».

Если сделка совершается поверенным — юридическим лицом в нарушение установленного порядка, связанного с ограничением его собственной правоспособности, есть основания для оспаривания сделки по мотивам, указанным в ст. 173 ГК («Недействительность сделки юридического лица, выходящей за пределы его правоспособности»). И отмеченное ранее обстоятельство, что поверенный не является стороной в заключенной им по поручению доверителя сделке, не должно иметь значение. Таким образом, ст. 173 ГК может быть использована в равной мере применительно и к доверителю, и к поверенному.

Помимо закрепления в п. 4 ст. 182 запрещения совершать через представителя сделки, которые могут быть заключены только лично, следует учесть и более общее положение, содержащееся в том же п. 4 ст. 182 ГК. Оно имеет в виду возможность установления в законе прямых ограничений для выступления в роли представителя, а тем самым и поверенного в договоре поручения. Так, ст. 44 ГПК РСФСР предусмотрела, что в качестве представителей в судах (общих судах) могут выступать только те, кто указан в содержащемся в этой статье перечне, а равно все другие лица, которые допущены судом к представительству. В то же время ст. 47 того же Кодекса определяет, притом исчерпывающим образом, круг лиц, которые не вправе представительствовать в общих судах. Лица, которые могут быть представителями в арбитражном суде, указаны в ст. 48 АПК РФ. Кроме того, специально предусмотрен круг тех, кто представлять в арбитражном суде не могут (ст. 51 АПК РФ). Точно так же ст. 36 Закона об исполнительном производстве называет лиц, которые не вправе быть представителями на данной стадии. Это — граждане, не достигшие совершеннолетия или состоящие под опекой или попечительством, а также судьи, следователи, прокуроры, работники службы судебных приставов и аппаратов суда, если только они не участвуют в исполнительном производстве в качестве уполномоченных соответствующих судов, прокуратур или как законные представители, а также при определенных условиях и адвокаты.

Другой пример — патентные поверенные. Положение о них предусматривает возможность выступления в этом качестве только граждан, домицилированных в РФ, имеющих высшее образование и не менее четырех лет специального стажа, обладающих соответствующими знаниями и навыками в их практическом применении. Все это должно быть подтверждено результатами квалификационного экзамена.

Что касается значения дееспособности поверенного, то, поскольку сделка, являющаяся предметом договора поручения, совершается, хотя и от имени доверителя, но действиями поверенного, из этого следует, что в роли последнего не может выступать недееспособное лицо.

Статья 125 ГК предусматривает, что в случаях и в порядке, установленных федеральными законами, указами Президента РФ и постановлениями Правительства РФ, нормативными актами субъектов РФ и муниципальных образований, по специальному поручению Российской Федерации, субъекта РФ или муниципального образования от их имени, наряду с государственными органами и органами местного самоуправления, могут совершать сделки также юридические лица и граждане .

В таких случаях основанием для поручения, данного юридическим лицам, а равно гражданам, может служить договор, заключенный одним из указанных в гл. 5 субъектов права (Российской Федерацией, субъектом РФ или муниципальным образованием). Об основанном на гражданском договоре представительстве, осуществляемом юридическими лицами, речь идет, например, в утвержденном Правительством РФ 26 мая 1997 г. Порядке оформления и реализации задолженности субъектов Российской Федерации федеральному бюджету по товарному кредиту 1996 г .

О специальном представительстве граждан от имени тех же лиц речь идет, в частности, применительно к особой ситуации, предусмотренной ФЗ «О приватизации государственного имущества и муниципального имущества» . Имеется в виду, что от имени Российской Федерации, субъекта Российской Федерации и муниципального образования в органах управления и открытых акционерных обществах, акции которых находятся в собственности Российской Федерации, субъектов Российской Федерации или муниципальных образований, могут выступать лица, занимающие соответственно государственные и муниципальные должности, а также иные лица (ст. 39). В открытых акционерных обществах, в отношении которых принято решение об использовании специального права («золотой акции»), от имени Российской Федерации, субъектов Российской федерации или муниципальных образований в качестве представителей в совете директоров (наблюдательном совете) и ревизионной комиссии общества могут выступать государственные служащие (ст. 38). Порядок, о котором шла речь , предусматривает, что договоры с гражданами, представляющими интересы государства, заключаются в соответствии с Гражданским кодексом. На основании такого договора представителю выдается доверенность, определяющая его полномочия. Под нормами Гражданского кодекса в подобных случаях подразумеваются, наряду со статьями, включенными в его главу «Поручение», также и ст. 125 и 126 ГК. Из них первая определяет общий порядок участия Российской Федерации, субъекта Российской Федерации или муниципального образования в отношениях, регулируемых гражданским законодательством, а вторая посвящена ответственности указанных субъектов права по своим обязательствам .

В литературе весьма спорным был и остается вопрос о том, воля какой из сторон в договоре поручения — доверителя или поверенного — имеет значение для определения действительности совершенной сделки. И соответственно: должна ли при представительстве учитываться воля представляемого или представителя?

В замечаниях, адресованных составителям проекта Гражданского уложения, И.А. Покровский обратил внимание на то, что «в теории гражданского права давно существует спор о юридической природе представительства, причем сложились два противных воззрения, между которыми затем образовалось и среднее мнение. Одно, крайнее, учение полагало, что в случае представительства истинным контрагентом является представляемый, представитель же служит, так сказать, органом последнего. Другие, напротив, считали, что контрагентом является представитель: он своей волей определяет и закрепляет сделку с тем лишь, что ее юридические последствия падут на другую сторону (лицо), так называемая Reprastationstheorie. Важнейшим пунктом, где эти теоретические разногласия приводили к практическим последствиям, был вопрос о том, личность представляемого или представителя должна иметь значение там, где возникает речь о недостатке знания, воли и т.п.

Между этими двумя учениями существует учение среднее» .

Из двух этих основных учений первым по времени как раз и было первое из названных И.А. Покровским: то, которое получило название теории фикций. Оно сводилось к признанию за волей представляемого значения основы сделки, а для того, чтобы действия представителя могли расцениваться как действия представляемого, и необходима фикция.

Одним из наиболее последовательных сторонников этой точки зрения был Ф. Савиньи. Применительно к перенесенному им из жизни Рима примеру — «Тиций доверяет Гаю купить от своего (Тиция) имени у Сея дом» — Ф.К. Савиньи делал вывод: «По исполнении поручения лицами, действительно участвующими в деле, являются Тиций и Сей; контрагентами и сторонами представляются те же лица, и было бы несправедливо видеть здесь воздействие договора на третье лицо». И далее: «Сущность случая состоит … только в том, что Тиций, который мог бы выразить свою волю, словесно или письменно прибегнул для этой цели к посредничеству третьего лица; то последнее является не более, как органом настоящего контрагента Тиция, а само по себе не имеет никакого отношения к обязательству» . И в другом месте: «Везде договор заключается мною, по моей воле, а представитель — только носитель ее. Вот почему из договора не вытекает для него (имеется в виду представитель. — М.Б.) ни прав, ни обязанностей. Они возникают прямо для меня» .

Нетрудно было предвидеть, что оппоненты воспользуются лежащим на поверхности аргументом: если представитель только переносчик чужой воли, тем самым стирается грань между представителем и нунцием. И во всяком случае утрачивает значение для признания действительности заключенной сделки вопрос о его воле и волеизъявлении . В результате родилась прямо противоположная теория. Один из ее активных сторонников, Н.О. Нерсесов, сравнивая положения представителя и представляемого (принципала), полагал, что заключает сделку первый — и соответственно именно он настоящий контрагент. В то же время второй приобретает непосредственно из сделки права и обязанности .

Взгляды второй группы авторов могли служить достаточным основанием для признания необходимым ставить действительность совершенной сделки в зависимость от воли именно представителя. Та же концепция снимала вопрос о смешении представителя как выразителя воли с нунцием — тем, кто лишь переносит чужую волю. Но при этом оставался открытым основной вопрос: как можно считать вступившими в юридическую связь тех, кто не выразили на то свою волю или, по крайней мере, ее не согласовали? Имеются в виду представляемый и третье лицо. Недаром А.О. Гордон, отвергая соответствующие взгляды еще одного из разделявших эту точку зрения, Г. Пухты, указывал: «Разве юридические действия, совершаемые представителем, не сопровождаются согласием, волею представляемого и разве это согласие не делает последнего, хотя и невидимым, но известным третьему лицу, первоначальным участником юридических отношений, установленных представителем» .

По этому поводу следует отметить, что признание сделки, которая совершена поверенным (представителем) от имени доверителя (представляемого), создающей права и обязанности по заключенному договору у представителя, сразу же и непосредственно связывая его с другим, явно не укладывалось в рамки представительства как такового. Это возможно только в единственном случае: заключенный договор будет построен по принципиально другой, отличной от представительства модели — договора в пользу третьего лица. При любой иной конструкции, кроме этой последней, тем самым контрагентом по договору, заключенному с третьим лицом, выступает тот, от чьего имени действует поверенный (представитель). Наделяя представителя необходимыми полномочиями, представляемый тем самым ставит в известность третье лицо: воля представителя должна этим последним рассматриваться как воля представляемого. А значит, то, что признается пороками воли и волеизъявления лица, совершающего сделку, надлежит рассматривать как пороки воли представляемого. Именно к воле и волеизъявлению представителя, заключающего сделку от имени представляемого, должны применяться прежде всего правила о недействительности сделок, заключенных под влиянием обмана, насилия, угрозы, т.е. с пороками воли и волеизъявления.

Законодатель вынужден поступить подобным образом именно потому, что если бы он признал возможным для представляемого ссылаться на те же пороки его собственной воли и волеизъявления, основы представительства, включающего доверие не только представляемого к представителю, но и третьего лица к действиям того же представителя, были бы подорваны. Речь, таким образом, идет о необходимых гарантиях третьему лицу. И только тогда, когда третье лицо совершает противоправные действия, оно лишается права на подобные гарантии. Имеется в виду, что законодатель в прямо обозначенных им случаях допускает оспаривание представляемым совершенной представителем с третьим лицом сделки со ссылкой на недостатки его, представляемого, собственной воли. Первичной является, таким образом, воля доверителя (представляемого), притом не только по времени ее выражения, но и по значению. Достаточно заметить, что во всех перечисленных случаях именно он наделен правом оспаривать сделку по указанным, относящимся не только к его собственным, но и к поверенного порокам воли. Речь идет прежде всего о предусмотренных в ст. 179 ГК случаях злонамеренного соглашения представителя одной стороны с другой стороной, а также кабальности сделки (имеется в виду, что другая сторона, т.е. третье лицо, воспользовавшись стечением тяжелых обстоятельств, которые сложились именно для представляемого, совершило сделку через представителя на явно невыгодных для представляемого условиях) .

Следует отметить, что теория фикций отвергалась, как правило, на примере прежде всего представительства недееспособных. Между тем есть основания полагать, что именно в подобной ситуации указанная теория как раз и имеет право на существование. Речь идет о том, что, вводя законное представительство, государство исходит из того, что значимой для динамики правоотношения — его возникновения, изменения или прекращения — является воля представителя. И эта воля с помощью фикции расценивается как воля в действительности лишенного ее недееспособного лица. Именно такого рода фикция позволяет признать недееспособного стороной в подобном договоре. Имеется в виду, что поскольку воля представителя считается волей представляемого, в договоре поручения, совершенном (подписанном) законным представителем, незаконность договора поручения создают пороки воли законного представителя доверителя, которые расцениваются как пороки воли самого доверителя .

Законодатель может проявлять в отдельных случаях (один из них нашел отражение в ст. 174 ГК — см. подробнее ниже) более жесткий подход к установлению последствий пороков воли представляемого как такового. Имеется в виду, что поскольку третье лицо все же воспринимает волю представителя, а не представляемого, интересы третьего лица нуждаются в дополнительной защите. По крайней мере при определенных обстоятельствах основания для установления правовых последствий таких пороков законодатель признает целесообразным их ограничить, распределив между представляемым, представителем и третьим лицом.

Гражданский кодекс РФ четко отграничивает поверенного от тех, кто, выступив, подобно ему, в чужом интересе, осуществляет соответствующие действия на этот раз от собственного имени. Под этой категорией, в частности, подразумеваются, помимо комиссионеров, коммерческие посредники, конкурсные управляющие при банкротстве, душеприказчики при наследовании. Наряду с ними таким же образом отграничиваются от представителей лица, обладающие полномочиями на вступление в переговоры по поводу возможных в будущем сделок. Это связано уже с тем, что подобные переговоры не могут рассматриваться как юридические действия. Таким образом, и эти ситуации находятся за пределами договора поручения.

Хотя определения представительства (ст. 182 ГК) и договора поручения (п. 1 ст. 971 ГК) не содержат на этот счет прямых указаний, но сама природа соответствующих конструкций предполагает, что поверенному поручается совершить определенные действия именно по отношению к третьим лицам. По указанной причине ему и выдается доверителем доверенность. С этим же связан и предусмотренный ст. 182 ГК запрет, который адресован представителю, — заключать сделку с самим собой . Не вправе он совершать сделку также в отношении того, чьим представителем он одновременно является . Поскольку стороной в сделке выступает не представитель, а представляемый, из этого следует, что в обоих случаях в заключаемой сделке все же будет две стороны. Так, например, если речь идет о договоре купли-продажи, то при совершении представителем сделки «в отношении себя» продавцом и покупателем будут соответственно представитель и представляемый, а в случае, когда сделка заключается лицом, одновременно представляющим обе стороны, продавцом и соответственно покупателем окажутся оба представляемых.

Основанием установленного ГК запрета следует считать то, что в первом случае у представителя, становящегося стороной в сделке, появляется личный интерес к ней. А это противоречит соответствующей правовой конструкции — представительства, — безусловно предполагающей, что представитель действует в интересах именно представляемого.

Во втором случае речь идет о том, что не может одно лицо выражать волю двух или более представляемых, у каждого из которых есть собственный интерес, и эти не совпадающие интересы не может выразить одно лицо. Таким образом, в конечном счете суть соответствующих норм ГК состоит в предотвращении возможного конфликта интересов .

А потому, если возможность такого конфликта исключается, смысл запрета, о котором идет речь, отпадает.

Именно такая ситуация складывается при совершении сделки коммерческим представителем — лицом, которое постоянно и самостоятельно представительствует от имени предпринимателей при заключении ими договоров в сфере предпринимательской деятельности (п. 1 ст. 184 ГК). Коммерческие представители вправе совершать, среди прочего, и такую сделку, в которой они выступают одновременно представителями обеих ее сторон. Пример может быть взят из деятельности страховых организаций. Речь идет о случаях, когда ими заключаются договоры страхования гражданской ответственности владельцев автотранспортных средств, выезжающих за пределы Российской Федерации. Страховая организация действует тогда от имени страхователя — российского гражданина и одновременно страховщика — иностранной страховой компании (п. 4 ст. 8 ФЗ «Об организации страхового дела в РФ» ).

Нормы о коммерческом представительстве предусматривают в подобных случаях определенную гарантию сторонам, которые доверились одному и тому же лицу — коммерческому представителю. Имеется в виду, что для выступления от имени обеих сторон коммерческий представитель должен при отсутствии на этот счет иного указания в законе получить их специальное на то согласие.

Статья 184 ГК (п. 2) адресует коммерческим представителям требование: при исполнении данного им поручения проявлять заботливость «обычного предпринимателя». Таким образом, в самом законе устанавливается достаточно определенный критерий, который должен иметь в виду суд при рассмотрении возможных споров. Следует также подчеркнуть, что на коммерческого представителя возлагается обязанность сохранять в тайне сведения о торговых сделках, которые стали ему известны. Указанная обязанность продолжает лежать на нем и после исполнения поручения.

Гарантией для будущих контрагентов коммерческого представителя призвана служить еще одна норма. Речь идет о том, что и вознаграждение, и возмещение издержек, которые понесены им при исполнении поручения, коммерческий представитель может истребовать от тех, кого он одновременно представляет, лишь в равных долях. Таким образом, законодатель откровенно стремился избежать ситуацию, при которой коммерческий представитель будет оказывать предпочтение тому из контрагентов, кто уплатит ему больше. Приведенное правило (п. 2 ст. 184 ГК) не действует, лишь если стороны договорятся об ином (т.е. о неравной оплате). Имеется в виду, что каждый из представляемых будет в таком случае знать, что, собственно говоря, его ожидает при совершении договора с данным коммерческим представителем, и именно на это он и дает свое согласие.

В судебной практике коммерческое представительство иногда рассматривается как особый, отличный от поручения договор. По этой причине, например, при возникновении в конкретном деле вопроса о праве коммерческого представителя требовать возмещения понесенных им расходов на оказание услуг суд не счел возможным использовать п. 2 ст. 975 ГК . Между тем указанная статья содержит прямой ответ на данный вопрос (как уже отмечалось, одна из предусмотренных в ней обязанностей доверителя в договоре поручения состоит в необходимости возмещать поверенному понесенные издержки). Подобная позиция судебных органов все же не учитывает, что нормы о коммерческом представительстве составляют часть главы о поручении, а специальный характер некоторых норм гл. 49 ГК, адресованных договору коммерческого представительства, лишь подтверждает, что в остальном действует общий для поручения режим [имеются в виду ст. 972 (п. 3), 973 (п. 3), 977 (п. 3), 978 (п. 2)], если только это не будет противоречить ситуации, предусмотренной для указанного договора ст. 184 ГК, помещенной в гл. 10 «Представительство. Доверенность».

Гражданский кодекс уделил большое внимание вопросам, связанным с передоверием, под которым ст. 976 подразумевает передачу поверенным исполнения поручения другому лицу. Имеется в виду тот, кто традиционно именуется субститутом.

Отношения, возникающие при передоверии, регулируются одновременно ст. 976 и 187 ГК. Указанные статьи имеют в виду в равной мере замену стороны в правоотношении с тем, что в первом случае речь идет о замене поверенного, а во втором — представителя. Поскольку в договоре поручения предметом служат юридические действия, совершаемые от имени контрагента, замена поверенного предполагает одновременную замену и представителя. Учитывая отмеченное обстоятельство — зависимость передоверия в поручении от передоверия в представительстве, ст. 976 ГК допускает передоверие в договоре поручения лишь в случаях и на условиях, которые предусматриваются ст. 187 ГК.

Своеобразный приоритет связанных с передоверием норм о представительстве по отношению к тем, которые регулируют договор поручения, закреплен в п. 1 ст. 976 ГК. В нем предусмотрено право поверенного передать исполнение поручения другому лицу — субституту, который именуется здесь заместителем, только в случаях и на условиях, указанных в ст. 187 ГК. Данная статья закрепляет за представителем право осуществить передоверие лишь тогда, когда он был уполномочен на то доверенностью либо был вынужден к этому силой обстоятельств для охраны интересов лица, выдавшего доверенность (в рассматриваемых случаях — доверителя). Что же касается общего на этот счет правила, оно состоит в следующем: в силу ст. 187 ГК названное в доверенности лицо «должно лично совершать те действия, на которые оно уполномочено». Следовательно, и в этом случае сохраняется фидуциарный характер поручения: предполагается, что исполнять должен тот, кому это доверено.

На передоверие при договоре поручения распространяются все те требования, которые относятся к содержанию доверенности. Что же касается ее формы, то требование оказывается по понятным причинам (выдача доверенности производится через поверенного) даже строже, чем это имеет место при обычной доверенности. Речь идет о том, что в силу п. 2 ст. 187 ГК основанная на передоверии доверенность, которую выдал субституту представитель, должна быть нотариально удостоверена (кроме случаев, прямо упомянутых в п. 4 ст. 185 ГК).

Доверенность, полученная в порядке передоверия, носит субсидиарный характер. В этой связи, несмотря на то, что п. 4 ст. 187 ГК включил указание, относящееся только к сроку действия доверенности (этот срок для доверенности, выданной в порядке передоверия, не может превышать срока действия доверенности, на основании которой она выдана), субсидиарность такой доверенности распространяется и на некоторые другие ее условия. В частности, имеется в виду, что субститут (заместитель) не может быть наделен более широкими правами по сравнению с теми, которыми обладал первоначальный представитель (поверенный). Зависимость одной доверенности от другой выражена и в ст. 188 (п. 3) Кодекса: с прекращением доверенности теряет силу передоверие.

В связи с субституцией возникает вопрос: с кем именно вступает в отношении субститут? Следует сразу же отвергнуть возможность возникновения у него каких-либо отношений с третьими лицами хотя бы потому, что относительно последних он — тот же поверенный. Не возникает у субститута никаких отношений и с самим поверенным (если только поверенный не вышел за пределы полномочий, которыми наделил его доверитель). Наделяя субститута полномочиями, поверенный и в этом случае действует от имени доверителя. Вместе с тем подобно основному поверенному субститут — прямой представитель доверителя, действующий от его имени и в его интересе.

Пункт 2 ст. 187 ГК возлагает на «передавшего полномочия» другому лицу обязанность известить об этом представляемого, сообщив ему одновременно необходимые сведения о субституте. И именно с нарушением указанной обязанности ст. 187 Кодекса связывает определенную санкцию, отсутствующую в ст. 976: тот, кто передал полномочия другому лицу, не сообщив о нем соответствующие данные представляемому, несет ответственность за действия заместителя «как за свои собственные» Нет сомнений, что приведенное правило распространяется и на передоверие, осуществляемое поверенным — контрагентом доверителя.

Статья 976 (п. 2) ГК закрепляет за доверителем право на отвод избранного поверенным заместителя. Это право выражает все тот же основной признак поручения — лично-доверительный характер. Поскольку услуга, составляющая предмет договора поручения, должна быть оказана самим поверенным, соответственно по отношению к субституту доверитель должен проявлять такое же доверие, как и к первоначальному поверенному. Молчание доверителя в ответ на сообщение необходимых сведений о назначенном заместителе означает согласие с выбором субститута, т.е. выражение необходимого доверия.

В п. 3 ст. 976 ГК закреплено положение, когда возможный заместитель прямо назван в договоре поручения. На этот случай установлено, что поверенный не отвечает ни за выбор такого заместителя, ни за ведение им дел. Выделена и ситуация, при которой право поверенного на передоверие вообще не предусмотрено либо по крайней мере субститут не назван. Тогда на поверенного возлагается ответственность за выбор заместителя culpa in eligendo, которое по своей природе составляет один из вариантов ответственности за собственные действия. Приведенная норма не дает ответа на вопрос о том, что следует понимать под «случаем, при котором право на передоверие не предусмотрено». Тогда вступает в силу ст. 187 ГК — адресат содержащейся в ст. 187 ГК отсылки. Эта отсылка допускает, как уже отмечено, возможность замены в двух случаях: при прямом указании на этот счет в доверенности или при наличии предусмотренных в ней обстоятельств. Если законодатель второго случая в ст. 976 ГК не упомянул, он как будто бы уравнивает его с тем, когда представитель (поверенный) права на передоверие вообще не имел. Однако подобный вывод вызывает сомнение. Есть основания полагать, что решение все же должно быть иным. Имеется в виду, что единое начало ответственности установлено лишь для случаев разрешенной замены. Что же касается последствий замены не разрешенной, поверенному придется, очевидно, выступить тогда перед доверителем в качестве гаранта за все действия субститута, которого он избрал в нарушение действующего законодательства.

Приведенные правила, содержащиеся в обеих указанных статьях ГК (976 и 187), позволяют сделать вывод, что в подобных случаях субститут становится контрагентом доверителя, если, разумеется, соблюдены все указанные в законе требования, которые связаны с передоверием.

Еще один из вопросов, относящихся к передоверию, имеет отношение к положению первоначального поверенного: остаются ли в силе его правоотношения с доверителем и, в частности, сохраняет ли он право на представительствование от имени доверителя? Определенный ответ следует из ст. 188 ГК. Главным образом это связано с тем, что п. 1 этой статьи содержит исчерпывающий перечень оснований для прекращения действия доверенности. Следует добавить, что указание в п. 2 данной статьи на то, что с прекращением доверенности прекращается и действие передоверия, подтверждает вторичность полномочий субститута и вместе с тем независимость полномочий поверенного, осуществившего передоверие. При передоверии не происходит ни цессии, ни перевода долга. Это облегчает, в частности, возможность использования субституции для частичной передачи полномочий субституту. Таким образом, в результате оказывается, что благодаря появлению у доверителя двух поверенных расширяются возможности использования представительства доверителем.

В связи с изложенным следует признать некоторую условность самого термина «передоверие», поскольку, строго говоря, поверенный не передает свои права субституту, а лишь наделяет его имеющимся у него правом представительствовать, сохраняя одновременно это право и за собой.

§ 2. Полномочия

 

В.А. Рясенцев, автор ряда значительных работ по проблемам представительства, обратил внимание на то, что «едва ли есть еще институт гражданского права, который породил бы такую путаную терминологию, как институт представительства. Одни и те же термины имеют разное значение, причем понятия, которым они соответствуют, в науке точно еще не установлены. Особенно неясным является термин «полномочие». Он имеет несколько значений и каждое из них и поныне вызывает разногласия» .

В подтверждение этого вывода, ссылаясь на обширную литературу, В.А. Рясенцев указал, в частности, на то, что полномочием признавались и наделение лица правом осуществлять деятельность от имени представляемого с непосредственным результатом для последнего, и документ, уполномочивающий другое лицо . Устанавливая сферу использования соответствующего понятия, одни авторы связывали полномочия с любыми видами представительства, а другие — только с представительством добровольным. К числу спорных относится, среди прочих, и вопрос о том, являются ли полномочия «властью» или субъективным правом либо вообще правовым явлением иного порядка.

При любом взгляде на сущность полномочия его правовое значение сводится к наделению одного лица возможностью выступления от имени другого.

Однако указанная возможность отлична от той, которая присуща субъективному праву как таковому . Следует согласиться с теми аргументами, которые обычно приводятся против отождествления полномочий с субъективным правом. В частности, можно сослаться на убедительные возражения против конструкции «полномочие — субъективное право», которые выдвигал сам В.А. Рясенцев. Имеется в виду его указание на то, что «1) полномочию не соответствует чья-либо обязанность, 2) полномочие нельзя нарушить как субъективное право, 3) полномочия не порождают права на иск» .

В.А. Рясенцев присоединился к позиции тех, кто выступал за то, что полномочия по своей юридической природе могут быть уложены в рамки правоспособности. Соответственно он усматривал в полномочиях «проявление гражданской правоспособности, которая заключается в возможности совершить действия от имени другого лица с непосредственными юридическими последствиями для него» .

Думается, однако, что последняя точка зрения отнюдь не менее уязвима для критики, чем признание полномочий субъективным правом. Сделанному В.А. Рясенцевым выводу может быть противопоставлено по крайней мере то, что полномочия, в отличие от правоспособности, во-первых, имеют в виду конкретные обстоятельства и лишены присущей правоспособности абстрактности; во-вторых, создаются волею не законодателя, а самого субъекта гражданского права; в-третьих, допускают их передачу другому (имеется в виду передоверие), что для прав, входящих в правоспособность, безусловно, исключено; в-четвертых, индивидуальны, будучи привязаны к конкретному лицу, что приводит к расхождению с одним из основных признаков правоспособности — равенству предоставленных всем и каждому возможностей.

Таким образом, полномочия представляют собой правовое явление, не укладывающееся в двучленную формулу «правоспособность — субъективное право». Полномочия составляют нечто третье. Подробное обоснование этого третьего в виде «секундарных прав» было приведено, в частности, в одной из работ М.М. Агаркова, где он исследовал эти особые односторонние волеизъявления, в которых «праву одной стороны соответствует не обязанность другой стороны, а только связанность ее этим правом» .

Приведенное положение было подвергнуто критике со стороны С.Н. Братуся, полагавшего, что М.М. Агарков трактует субъективное право и субъективную обязанность слишком узко . Соответственно С.Н. Братусь предлагал признать: то, что М.М. Агарков считал секун-дарным правом, является «обычным субъективным правом, которому противостоит обычная субъективная обязанность» .

Высказанные С.Н. Братусем сомнения по поводу самостоятельности категории «секундарные права» и «связанность» представляются не вполне убедительными. Достаточно обратиться к тому, что служило М.М. Агаркову основой для его вывода. Речь шла главным образом об оферте и о том, что она непосредственно порождает. Если, следуя за С.Н. Братусем, признать, что из сделанного предложения возникает у выступившего с офертой лица обязанность, отпадает надобность в акцепте. Он становится ненужным, поскольку и без него у акцептанта оферта порождает право, а у оферента — обязанность .

Все дело, очевидно, в том, что в виде общего принципа правоспособность, как таковая, — достаточная предпосылка для правообладания. Однако в определенных случаях необходим третий, промежуточный этап. Именно с этим связана функциональная роль того, что именуется секундарным правом.

И правоспособность, и секундарное право можно считать в равной мере связанностью. Различие состоит в том, что связанность, выражающаяся в правоспособности, является абстрактной. Как таковая она выражает определенным образом отношения субъекта права с любым и каждым. А секундарное право — это тоже связанность, но только конкретная. Именно по указанной причине В.А. Рясенцев вынужден был использовать и применительно к представительству понятие «особая связанность». Имеется в виду его указание на то, что «правовое положение представляемого можно было бы назвать в противоположность обязанности правовой связанностью. Представляемый связан установленным им полномочием подобно тому, как связан своим предложением оферент, который не может воспрепятствовать вступлению с ним в договор акцептанту, от воли которого зависит принятие предложения. Представляемый не может уклониться от последствий созданных сделкой представителя действий» .

К сожалению, при этом все же не было обращено внимания на имеющееся принципиальное различие между абстрактной и конкретной связанностями. Применительно к представительству, по поводу которого высказаны соответствующие положения, возникает тот же, что и при оферте, вопрос: а нужно ли вообще особое выделение воли в виде наделения полномочием, если связанность, которая имеется в виду, составляет элемент правоспособности?

Интерес в этой связи может представлять позиция О.С. Иоффе. Сопоставив то, что он именовал «теорией С.Н. Братуся», с названной им же «теорией М.М. Агаркова», О.С. Иоффе указал на свое присоединение к первой. При этом ее смысл он усматривал в необходимости «различать два понятия: 1) правоспособность как абстрактное или суммарное выражение способности обладать предусмотренными законом правами и обязанностями; 2) субъективное право как меру возможного или дозволенного поведения, как всякое проявление правоспособности» . При всем этом в результате проведенного им анализа соответствующих правовых категорий О.С. Иоффе пришел к выводу о необходимости выделения все же трех понятий: помимо правоспособности и субъективного права также того, что составляет «промежуточное звено между право-субъектностью и субъективным правом» . И здесь уже его взгляды совпали фактически с тем, что утверждал М.М. Агарков.

На примере представительства, пожалуй, легче всего обосновать необходимость существования «третьего». Так, элементом правоспособности является закрепленная за каждым гражданином или юридическим лицом возможность совершать юридически значимые действия лично или через представителей. Действиями представителя у доверителя создаются субъективные права и обязанности по отношению к третьим лицам. Однако для того, чтобы такой результат действительно наступил, как раз и необходимо «промежуточное звено», роль которого выполняет полномочие, создающее столь необходимую связанность.

Хотя, как уже отмечалось, для придания юридической силы действиям представителя необходима в конечном счете двойная воля — и представляемого, и представителя, воля последнего вторична. Она приобретает правовое значение в силу того, что предполагается соответствующей полномочиям, имеющимся у представителя, которые, в свою очередь, порождены исключительно волей представляемого. А это как раз и объясняет, почему отсутствие полномочий у представителя может рассматриваться как порок собственной воли представляемого.

Устранить отмеченный порок представляемое лицо (а в случае, когда представляемого с представителем связывает договор поручения, выступающий в этой роли доверитель) может, прибегнув все к тому же известному со времен римского права ratihabatio, — тому, что является последующим одобрением сделки представляемым. Посвященная этому ст. 183 ГК предусматривает, что такое «последующее одобрение» задним числом создает, изменяет и прекращает для представляемого гражданские права и обязанности по сделке с момента ее совершения.

При этом термин «одобрение сделки» является условным. Представляемый не может считаться одобрившим сделку хотя бы потому, что отнюдь не требуется его ознакомления с ее содержанием. Единственное последствие того, что именуется «одобрением», сводится к созданию тех же последствий в виде возникновения и прав и обязанностей между представляемым и третьим лицом, какие наступили бы, будь у представителя необходимые и достаточные полномочия к моменту совершения сделки. Одобривший сделку представляемый по своему правовому положению все же ничем не отличается от того, кто заблаговременно наделяет представителя такими достаточными полномочиями. Из этого вытекает, что «одобрение» отнюдь не лишает представляемого права оспорить впоследствии сделку по любому, предусмотренному законом основанию, кроме одного — отсутствию полномочий у представителя. И это потому, что указанный порок сделки устранен ее «одобрением».

Статья 183 ГК оставляет открытым вопрос о способе, которым должно осуществляться ratihabitio. На практике, наряду с прямым заявлением представляемого на этот счет, широко применяется придание правовой силы различным, совершенным представляемым конклюдентным действиям . Наибольшее распространение имеет подтверждение полномочий уже совершившего сделку представителя тем, что представляемый все же исполняет возникшие из этой сделки обязанности. По своей природе подтверждение полномочий — одностороннее действие, не нуждающееся для порождения соответствующих последствий в выражении согласия со стороны поверенного (представителя). При этом независимо от формы, которую оно принимает, последующее одобрение сделки является безотзывным .

Правовое значение ratihabitio , таким образом, состоит в исцелении обнаруженного недостатка сделки — отсутствие необходимых полномочий у заключившего ее представителя. Если представляемый не использует этот способ, сделка не может быть признана способной установить юридическую связь доверителя (представляемого) с третьим лицом. Тем самым подтверждается, что негативные результаты отсутствия полномочий у поверенного (представляемого) падут прежде всего на третье лицо. Чтобы защитить интересы последнего, законодательство во многих странах, о чем свидетельствуют отчасти и приведенные выше соответствующие на этот счет ссылки, предусматривает специальные гарантии.

В РСФСР законодательные акты — предшественники действующего Кодекса — указанного вопроса не решали. Этот явный пробел стремится восполнить новый ГК (имеется в виду его ст. 183). При формулировании соответствующей нормы, естественно, учитывался опыт дореволюционной России, а равно и других стран. Однако, как представляется, есть основания полагать, что избранное Кодексом решение все же не во всем является оптимальным.

По общему правилу законодатель в подобных случаях использует один из двух вариантов. При одном варианте все сводится к возложению на представителя, заключившего сделку (договор) без полномочий, обязанности возместить третьему лицу — потерпевшей стороне возникшие у нее по этой причине убытки. Имеются в виду в подобных случаях прежде всего «негативные убытки» -те, которые произошли от самого факта несовершения сделки.

При другом варианте на представителя, не имеющего полномочий, возлагается обязанность самому исполнить незаключенную сделку. Тем самым речь прежде всего идет снова об определенной фикции: предполагается, хотя это заведомо не так, что представитель, действовавший без полномочий, выразил свою волю совершить сделку с третьим лицом от собственного имени.

Гражданский кодекс РФ избрал именно этот вариант. Соответственно п. 1 ст. 183 предусмотрел, что в подобных случаях — при отсутствии или при превышении полномочий у представителя действовать от имени другого — сделка считается заключенной от имени и в интересах того, кто ее совершил (представителя), если только другое лицо (представляемый) впоследствии прямо не одобрит данную сделку.

Приведенное решение вызывает определенные сомнения главным образом по той причине, что соответствующая норма является императивной. Это означает, что предусмотренное ею последствие наступает независимо не только от воли представителя, но и от воли самого третьего лица. Между тем нередко для последнего имеет значение не только содержание заключенного договора, но и то, с кем именно договор заключен, в частности каковы финансовые и иные возможности будущего контрагента (самый простой пример — договор по поводу гастролей, подписанный представителем актера). Таким образом, создана ситуация, при которой буквальное толкование приведенной нормы — договор признается заключенным независимо от воли третьего лица — вступит в противоречие с одним из основных принципов гражданского права — свободой договоров.

К этому можно добавить и сомнения по поводу отсутствия в ст. 183 ГК каких-либо указаний относительно права третьего лица требовать возмещения причиненных убытков.

Не совсем удачной редакцией рассматриваемой нормы можно объяснить то, что она используется исключительно для подтверждения обоснованности требований представляемого — признать сделку, совершенную представителем, недействительной (незаключенной) по причине отсутствия необходимых полномочий у представителя .

Между тем более обоснованным кажется иное решение. Речь идет о том, что на случай отсутствия одобрения представляемым сделки, заключенной при отсутствии полномочий, будут предусмотрены два варианта: либо признание сделки не совершенной с одновременным наделением третьего лица правом на предъявление к представителю требований о возмещении убытков, причиненных тем, что сделка оказалась не состоявшейся, либо признание представителя контрагентом третьего лица, что равнозначно существующей редакции ст. 183 ГК (имеется в виду, что сделка считается заключенной от имени и в интересах совершившего ее лица). При этом принципиальное значение имело бы предоставление на этот последний случай права выбора между указанными вариантами тому участнику, которого, как уже отмечалось, есть основания считать потерпевшим, т.е. третьему лицу . Наделение аналогичным правом представителя было бы, следовательно, необоснованным.

Один из тех редких случаев, когда все же возник в арбитражной практике вопрос о применении указанной статьи для возложения последствий совершения сделки без полномочий на представителя, имел место при рассмотрении дела, в котором шла речь о заключении договора купли-продажи, подписанного от имени общества с ограниченной ответственностью (ООО) — покупателя — коммерческим директором. Последний не был указан в качестве органа юридического лица и вместе с тем не имел доверенности от ООО. Арбитражный суд со ссылкой на п. 1 ст. 183 ГК подчеркнул, что в данной ситуации стороной в сделке должен быть признан коммерческий директор. Президиум Высшего Арбитражного Суда РФ, однако, не согласился с этим. Он обратил внимание на то, что органы юридического лица не могут рассматриваться как самостоятельные субъекты гражданского права, являясь лишь частью юридического лица. Из этого Президиумом был сделан следующий вывод: в случаях превышения полномочий органом юридического лица при заключении сделки п. 1 ст. 183 применяться не может .

Приведенные в этом постановлении Президиума соображения вызывают определенные сомнения. Если считать, что указанная статья должна действовать в интересах третьего лица, то для последнего, очевидно, нет никакой разницы, отсутствуют ли необходимые полномочия у органа или у поверенного. Следовательно, при создавшейся ситуации были все основания применить ст. 183 ГК.

Оценивая приведенную норму Кодекса, следует учесть и то, что в определенных случаях содержащееся в ней решение все же может считаться обоснованным. Примером может служить выделенная в Положении о переводном и простом векселе ситуация. В ст. 8 Положения установлено, что каждый, кто подписал переводный вексель в качестве представителя лица, от имени которого он не уполномочен действовать, сам обязан по векселю. И если он уплатил по векселю, то имеет такие же права, которые имел бы тот, кто был указан в качестве представляемого. Аналогичные последствия предусматривает приведенное Положение (имеется в виду та же его статья) на случай, когда представитель превысил имевшиеся у него полномочия. Подобное решение представляется полностью соответствующим особой природе векселя.

С учетом изложенного целесообразно в предлагаемую на случай совершения юридических действий без полномочий или с их превышением редакцию соответствующей нормы включить еще и указание: если иное не предусмотрено законом.

Признавая исходным для уяснения сущности полномочия то, что им создается возможность рассматривать действия представителя как действия самого представляемого, можно было бы, казалось, считать столь же обоснованным вывод а contrario: нет полномочия — нет и заключенной представителем сделки. Однако при этом следует учитывать, что полномочия как таковые адресованы третьим лицам, интересы которых при указанном решении в силу его безусловности могли бы пострадать. По этой причине законодатель, придерживаясь в целом приведенного общего принципа, в отдельных исключительных случаях вынужден принимать во внимание не только действительное наличие полномочий, но и то, как при соответствующих обстоятельствах мог и должен был это понимать адресат — третье лицо, с которым совершается сделка. Имеется в виду, что последнему обстоятельству может быть отдано законом предпочтение по отношению к тому, обладал ли необходимыми полномочиями представитель на самом деле. Указанной ситуации как раз и посвящена ст. 174 ГК. Речь в ней идет о случаях, когда полномочия лица на совершение сделки ограничены договором либо полномочия органа юридического лица — его учредительными документами, и все это по сравнению с тем, как они определены в доверенности или в законе либо как они могли считаться очевидными из обстановки, в которой совершается сделка, при том, что совершивший сделку представитель либо орган вышел за пределы соответствующего ограничения. Для признания сделки недействительной (тем самым незаключенной) в описанной ситуации ст. 174 ГК РФ не нужна, Подобный вывод следует из самого легального определения представительства (п. 1 ст. 182 ГК), которое связывает возможность совершения одним лицом действий от имени другого именно с наличием полномочий.

Однако в целях обеспечения устойчивости оборота в Кодекс была включена ст. 174 (п. 1) ГК. Она направлена на сужение негативного для третьего лица действия приведенного правила. Этой статьей признана возможность оспаривания представляемым сделки в описанной ситуации только при непременном условии: третье лицо (другая сторона в сделке) знало или должно было знать о соответствующих ограничениях и тем самым о действительно существовавших у представителя полномочиях.

Специальная ситуация, совпадающая с той, которой посвящена ст. 174 ГК, выделена и в п. 3 ст. 1044 ГК. Соответствующая норма исключает для тех, кого Кодекс именует «товарищами» (речь идет о сторонах в договоре простого товарищества), возможность ссылаться в отношениях с третьими лицами на ограничения прав того из них, кто совершил сделку по ведению общих дел товарищей. Исключение установлено в силу этой нормы для случая, когда товарищи смогут доказать, что «в момент заключения сделки третье лицо знало или должно было знать о наличии таких ограничений».

Предусмотренная ст. 174 ГК возможность оспаривания сделки по тому мотиву, что лицо не только знало, но по крайней мере должно было знать о соответствующих ограничениях, позволяет установить пределы упречного поведения самого третьего лица. Соответственно, в частности, постановление Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ № 9 от 14 мая 1998 г. вынесло за рамки действия указанной статьи случаи, при которых ограничения полномочий предусмотрены законом. Здесь явно проявляется общий принцип, выражающийся в недопустимости ссылки на незнание законовПри решении вопроса о том, на кого должны возлагаться негативные последствия отсутствия полномочий у представителя, могут приниматься во внимание и иные, кроме указанных выше, обстоятельства. Примером служит дело, возникшее в связи с перечислением банком определенной суммы в виде предварительной оплаты якобы полученных продуктов питания. Оплата была осуществлена на основе переданного неизвестным лицом банку платежного поручения, оказавшегося впоследствии подложным. Президиум Высшего Арбитражного Суда РФ отменил решение нижестоящего суда, освободившего банк от ответственности за произведенную им оплату. Передавая дело на новое рассмотрение нижестоящему суду, Президиум счел необходимым указать не только на то, что банк, списав денежные средства по подложному платежному поручению, исполнил обязательство ненадлежащим образом, чем нарушил закон и договор, но одновременно и на другое: банк, являясь субъектом предпринимательской деятельности, осуществляет ее с определенной степенью риска, следовательно, суду необходимо рассмотреть вопрос о возложении на него ответственности за риск .

Формулируя в общем виде подобную линию в судебной практике, Пленум Высшего Арбитражного Суда РФ в постановлении от 19 апреля 1999 г. № 5 «О некоторых вопросах практики рассмотрения споров, связанных с заключением, исполнением и расторжением договоров банковского счета» признал: «Если иное не предусмотрено законом или договором, банк несет ответственность за последствия исполнения поручений, выданных неуполномоченными лицами, и в тех случаях, когда с использованием предусмотренных банковскими правилами и договором процедур банк не мог установить факты выдачи распоряжения неуполномоченными лицами» .

Возложение негативных последствий совершения сделки представителем, при отсутствии превышения полномочий, на третье лицо, не убедившееся в полномочиях представителя, подразумевается и в некоторых других нормах Кодекса. Так, ст. 312 ГК наделила должника правом при исполнении им обязательства потребовать доказательств того, что исполнение принимается самим кредитором либо управомоченным им лицом. Не ограничиваясь этим, указанная статья предусмотрела одновременно: должник «несет риск последствий непредъявления такого требования».

Вопросы, связанные с проверкой полномочий представителя, являются весьма актуальными для взаимоотношения между владельцем ценных бумаг и депозитарием, хранящим их на счете депо. Статья 7 ФЗ «О рынке ценных бумаг» устанавливает, что «депозитарий несет гражданско-правовую ответственность за сохранность депонированных у него сертификатов ценных бумаг», а Положение о депозитарной деятельности в Российской Федерации, утвержденное постановлением Федеральной комиссии по рынку ценных бумаг 16 октября 1997 г., предусмотрело обязанность депозитария «возместить клиенту… убытки, причиненные последнему в случае неисполнения или ненадлежащего исполнения. .. обязанностей по депозитарному договору, если не будет доказано, что убытки возникли вследствие обстоятельств непреодолимой силы, умысла или грубой неосторожности клиента (депонента)». В Положении при этом особо выделена лежащая на депозитарии обязанность «совершать операции с ценными бумагами клиентов (депонентов) только по поручению этих клиентов (депонентов) или уполномоченных ими лиц».

В связи с тем, что списание средств со счета депо производится главным образом по поручению депонента действующими на основе доверенности лицами, возникает вопрос о пределах действия приведенных норм применительно к ситуациям, при которых списание со счета депонента производилось по требованию тех, кого он в действительности не наделил необходимыми полномочиями. При этом во всех случаях учитываются лежащие на депозитарии обязанности «совершать операции с ценными бумагами клиентов (депонентов) только по поручению этих клиентов (депонентов) или уполномоченных ими лиц» (п. 5.1 указанного Положения).

Примером позиции арбитражных судов при разрешении подобных споров могут служить два дела.

В первом из них (№ 3671/97) постановление Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ содержало следующие указания: осуществляя депозитарное обслуживание, банк должен был действовать заботливо и осмотрительно и включать в свой регламент обслуживания такие условия, которые препятствовали бы возможности выполнения поддельного поручения на списание. Одновременно в постановлении было предусмотрено, что банк-депозитарий «является субъектом предпринимательской деятельности» и, следовательно, осуществляет ее с определенной степенью риска. По этой причине он в силу ст. 401 ГК РФ должен нести ответственность за свой риск.

В другом деле держатель реестра на основании передаточного распоряжения, подписанного руководителем брокерской фирмы, произвел списание с ее депозитарного счета, не убедившись в полномочиях лица, подписавшего передаточное распоряжение. Президиум Высшего Арбитражного Суда РФ обратил внимание на то, что в соответствии со ст. 312 ГК «риск последствий непредставления должником доказательств, подтверждающих исполнение обязательства надлежащему лицу, несет должник, исполнивший обязательство» .

§ 3. Порядок заключения договора

 

Гражданский кодекс не содержит особых требований к порядку заключения договора поручения. Следовательно, договор должен заключаться в соответствии с общими на указанный счет нормами, которые включены в гл. ГК 9 («Сделки») и 28 («Заключение договора»).

В частности, это относится к выделению существенных условий договора. Никаких специальных указаний в гл. 48 ГК нет, если не считать содержащейся в п. 2 ст. 972 ГК отсылки на случай отсутствия в возмездном договоре поручения условия о размере вознаграждения к п. 3 ст. 424 ГК.

К поручению относится предусмотренное в этих статьях правило о возможности заключения договора в определенных случаях с помощью конклюдентных действий, а значит, в частности, о применении п. 3 ст. 434 и п. 3 ст. 438 ГК. Указанные в них способы заключения договора позволяют сделать вывод, что акцептом при письменной форме договора поручения может признаваться выдача доверенности — для доверителя, а равно ее принятие к исполнению — для поверенного. И до, и после вступления в силу нового ГК отмечалась возможность использования доверенности в качестве доказательства, подтверждающего наличие договора поручения. Применительно к действующему ГК это прямо вытекает из ст. 162 (п. 1).

Существует некоторое число специальных, относящихся к договору поручения правил, помещенных в законах или иных нормативных актах. Можно сослаться, в частности, на Порядок заключения и регистрации договоров на представление интересов государства в органах управления акционерных обществ (хозяйственных товариществ), часть акций (доли, вклады) которых закреплена в федеральной собственности, а также на Примерный договор, которым следует руководствоваться в соответствующих случаях .

К договору поручения имеют непосредственное отношение и правила, относящиеся к доверенности.

Доверенность может быть разовой, уполномочивая представителя только на однократное совершение одного или нескольких предусмотренных в ней юридических действий: после их совершения такая доверенность утрачивает силу. На это обстоятельство обратил внимание Президиум Высшего Арбитражного Суда РФ при рассмотрении дела, в котором шла речь об отказе покупателя от оплаты части полученных его представителем товаров. В постановлении Президиума содержалось указание на то, что «доверенность имела разовый характер, поскольку на ее оборотной стороне указаны наименование и количество товарно-материальных ценностей, подлежащих получению, причем незаполненные графы доверенности перечеркнуты». Из этого был сделан вывод, что на получение, помимо указанной в доверенности, еще и другой партии товаров «покупатель должен был выдать новую доверенность с указанием наименования и количества товара этой партии, что не сделано. Таким образом, истец… отпустил товар не уполномоченному на то лицу. В этом случае, согласно статье 312 Гражданского кодекса Российской Федерации, риск наступивших последствий падает на поставщика». В результате последовал отказ в иске .

Прямо противоположной разовой является генеральная доверенность, предоставляющая представителю возможность совершать от имени доверителя неопределенное число юридических действий. Примером может служить доверенность, которая обычно выдается юридическим лицом руководителю своего филиала или представительства либо лицу, оказывающему правовые услуги.

Промежуточное положение занимают доверенности, с разной степенью конкретности определяющие круг юридических действий, которые вправе совершать представитель. Имеется в виду, что в таких случаях в них содержится точное указание конкретных действий или только их признак. Например, выданная фирмой «доверенность на выступление в судебных органах по делам, рассматриваемым с участием фирмы». Такая доверенность отличается от выдаваемой на участие в конкретном деле.

Доверенность как таковая рассчитана на ее представление третьему лицу, по отношению к которому дается поручение представителю совершить определенные юридические действия. И хотя вручает доверенность третьему лицу обычно представитель, однако п. 1 ст. 185 ГК допускает и такой вариант, при котором доверенность передается представляемым непосредственно третьему лицу.

При представительстве, основанном на договоре поручения, доверенность исходит от определенной стороны — доверителя и должна содержать указания на полномочия, устанавливающие пределы возможности выступления представителя от имени представляемого. При этом закон иногда требует прямого указания в доверенности определенных полномочий, акцентируя внимание на том, что при отсутствии такого указания признается: поверенный ими не обладает. В частности, это относится к некоторым полномочиям представителей в суде (ст. 46 ГПК РСФСР и ст. 50 АПК РФ). Речь идет о полномочиях на передачу дела в третейский суд, полный или частичный отказ от исковых требований, признание иска и др.

В доверенности определяется срок ее действия, который не может превышать трех лет. Отсутствие срока не делает доверенность недействительной: в таких случаях срок ее действия составляет один год со дня выдачи. Уже из этого следует, что непременный реквизит доверенности — дата выдачи; при ее отсутствии доверенность ничтожна (п. 1 ст. 186 ГК). Определенной особенностью обладают нотариально удостоверенные доверенности, предназначенные для совершения действий за границей: если в такой доверенности отсутствует срок, она будет действовать вплоть до того момента, пока лицо, которое ее выдало, не отменит доверенность (п. 2 ст. 186 ГК).

То обстоятельство, что доверенность должна быть письменной, вытекает из самого ее легального определения — «письменного уполномочия». Статья 185 ГК не содержит особых указаний на то, что нарушение приведенного требования влечет за собой недействительность сделки. Однако указания на необходимость письменной формы можно считать достаточным для признания невозможным приводить в подтверждение наличия полномочий у представителя — при отсутствии письменной доверенности — иных письменных доказательств. Следовательно, п. 1 ст. 162 ГК, связывающий несоблюдение простой письменной формы сделки лишь с невозможностью ссылаться в подтверждение сделки и ее условий на свидетельские показания, в данном случае применяться не может.

Все же следует иметь в виду, что доверенность не единственный способ подтверждения полномочий представителя. Именно по указанной причине была введена в Кодекс ст. 182 (речь идет об абзаце 2 п. 1 этой статьи), которая признает возможность подтверждения полномочий с помощью конклюдентных действий

Учитывая, что цель представительства составляет главным образом совершение представителем сделок, ГК предусмотрел определенную зависимость между требованиями к форме, которые установлены для сделки, совершаемой представителем на основе доверенности, и для самой доверенности. Имеется в виду, что если доверенность выдана на совершение сделок, требующих нотариальной формы, она также должна быть удостоверена у нотариуса (п. 2 ст. 185 ГК). Исключения из этого правила могут быть предусмотрены в законе. В самом Кодексе (п. 3 ст. 185) выделены определенные случаи, при которых удостоверенные иным, не нотариальным образом доверенности приравниваются к нотариальным.

Налоговый кодекс (ч. 1) содержит в ст. 29 требование обязательной нотариальной формы доверенности, на основании которой действует «уполномоченный представитель налогоплательщика — физическое лицо». При этом особо оговорено, что ее может заменить доверенность, приравненная к нотариально удостоверенным в соответствии с гражданским законодательством Российской Федерации.

Предусмотрены и иные упрощенные способы удостоверения доверенности, в частности по месту работы, учебы, жительства или лечения представляемого (доверителя), банком или организацией связи . Можно указать также и на то, что ГПК РСФСР (ст. 45), к примеру, предоставляет гражданам возможность наделить представителя полномочиями в процессе путем устного заявления, занесенного в протокол судебного заседания.

В виде общего правила доверенность от имени юридического лица должна иметь подпись руководителя или иного лица, уполномоченного учредительными документами, а также печать (последняя имеет значение прежде всего для подтверждения идентичности подписи).

Приведенные требования в определенных случаях ужесточаются. В Кодексе речь идет, в частности, о специальных правилах, предусмотренных для тех юридических лиц, которые основаны на государственной или муниципальной собственности. Выдаваемая ими доверенность на получение или выдачу денег и других имущественных ценностей должна иметь и еще одну подпись — главного (старшего) бухгалтера организации. Указанная норма (п. 5 ст. 185 ГК) явно рассчитана на защиту интересов собственника соответствующего имущества, поскольку собственник (Российская Федерация, субъект РФ, муниципальное образование) как таковой не участвует в выдаче доверенности (в соответствующих случаях доверенность исходит от самого государственного или муниципального юридического лица, т.е. того, кто обладает имуществом на производном по отношению к собственности праве — оперативного управления или хозяйственного ведения). Таким образом, требования в подобном контрассигновании обоснованы спецификой соответствующего вида собственности.

С изложенных позиций вызывает определенные сомнения возможность применения к доверенностям того общего для всех юридических лиц правила, которое включено в ст. 9 Закона о бухгалтерском учете : «Документы, которыми оформляются хозяйственные операции с денежными средствами, подписываются руководителем организации и главным бухгалтером или уполномоченными ими на то лицами». Распространение исключительной нормы, рассчитанной на определенный круг юридических лиц, на все без исключения организации вступает в явное противоречие с той, которая включена в п. 5 ст. 185 ГК . Эта коллизия должна решаться с учетом действия п. 2 ст. 3 Кодекса. Имеется в виду необходимость при противоречии законов Кодексу руководствоваться соответствующей его статьей: в данном случае приведенной статей 185 (п. 5).

Общим является и правило, в силу которого доверенность — отдельный от договора поручения документ. Следует отметить, что в ряде случаев в законе содержится указание на возможность установления соответствующих полномочий в самом договоре поручения.

В ГК такое решение содержится прежде всего в п. 3 ст. 184. Им предусмотрено применительно к коммерческому представительству, что договор должен быть заключен в письменной форме и содержать указание на полномочия представителя. И только в качестве запасного варианта, на случай отсутствия такого условия в самом договоре, возникает необходимость в представлении третьим лицам доверенности.

Другой пример. Статья 1044 ГК, закрепив возможность ведения общих дел простого товарищества от имени всех товарищей одним из них, предусматривает, что соответствующее полномочие «удостоверяется доверенностью, выданной ему остальными товарищами и/или договором простого товарищества, совершенным в письменной форме».

В числе специальных на этот счет актов можно привести также ст. 3 ФЗ «О рынке ценных бумаг» . В ней предусмотрено, что брокерской деятельностью признается, в частности, совершение гражданско-правовых сделок с ценными бумагами в качестве поверенного, действующего на основании договора поручения или комиссии, и лишь при отсутствии в договоре соответствующих полномочий поверенного — на основании доверенности на совершение таких сделок.

Точно так же ст. 135 Транспортного устава железных дорог допускает возможность совершения соответствующих действий лицом, которое не является грузоотправителем (грузополучателем), но действует на основе либо доверенности, либо договора поручения. При этом постановление Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ от 12 ноября 1998 г. «О некоторых вопросах судебной практики арбитражных судов в связи с введением в действие Транспортного устава железных дорог РФ» включило указание на то, что при непредставлении надлежаще оформленного договора поручения или доверенности исковое заявление подлежит возврату. Тем самым ставится в определенном смысле знак равенства между двумя основаниями: положениями договора и доверенностью. Имеются в виду случаи, когда договор поручительства, не конкурируя с доверенностью, вмещает ее .

Между тем такой конкуренции не может быть, поскольку договор поручения, как и любой другой, закрепляет взаимные права и обязанности его сторон, а доверенность исходит от одной из сторон и обращена к третьим лицам, создавая возможность возникновения прав и обязанностей именно между ними — этой стороной и третьими лицами. Следовательно, речь идет лишь об особом приеме юридической техники. Таким образом, и в этом случае продолжает быть справедливым утверждение М.В. Кротова о том, что «договор поручения и доверенность не являются взаимоисключающими документами и для надлежащего соблюдения формы отношений необходимы» . Значение имеет то, что в договоре поручения должна быть ясно выражена воля доверителя уполномочить именно этим документом вторую сторону — поверенного на совершение определенных действий и, кроме того, соблюдены все иные требования, относящиеся к доверенности, в том числе и о сроке ее действия . Только тогда договор поручения сможет выполнять функцию смешанного правоотношения, т.е. договора поручения и доверенности.

Особый вариант наделения лица необходимыми полномочиями содержит вексельное законодательство. Речь идет о п. 18 Положения о переводном и простом векселе. В нем предусмотрено учинение на векселе различного рода оговорок (в качестве примера указаны такие, как «валюта к получению», «на инкассо», «как доверенному»). Все такие оговорки имеют юридическую силу исходящих от индоссанта поручении индоссату: действуя от имени индоссанта, получить платеж по векселю .

§ 4. Права и обязанности сторон в договоре

 

Нормы ГК, посвященные содержанию договора поручения, уделяют особое внимание обязанностям поверенного, поскольку данный договор может быть и односторонним, когда есть только один должник — поверенный. В последнем случае, как уже отмечалось, речь идет о том, что обязанности доверителя носят кредиторский характер.

В обязанности поверенного — активной стороны в договоре — входит совершение порученных ему доверителем юридических действий. Оценка того, как поверенный исполняет эту обязанность, производится путем сопоставления исполненного с содержанием договора. При этом имеется в виду, что содержание договора может быть определенным образом конкретизировано полученными поверенным дополнительными указаниями от доверителя. Пункт 1 ст. 973 ГК особо выделяет требования к такого рода указаниям: необходимо, чтобы они были правомерными, осуществимыми и конкретными. Соответственно доверитель не вправе, требовать от поверенного совершения действий противоправных, неосуществимых или недостаточно конкретных, даже если они и предусмотрены в договоре. Наконец, основное требование к таким указаниям, хотя оно и не упомянуто в ст. 973 ГК, состоит в том, что они не должны противоречить договору.

Установлен особый порядок на случай, если, как полагает поверенный, ему следует отступить от указаний доверителя. Тогда он прежде всего должен попытаться согласовать необходимые изменения с доверителем. И только если ему не удастся это сделать, может возникнуть вопрос об одностороннем отступлении от порученного. Для этого должны быть налицо одновременно три условия. Первое — сложившиеся обстоятельства создали необходимость такого отступления, второе — речь идет об отступлении в интересах доверителя, третье — согласие последнего не было получено лишь по той причине, что поверенный либо не имел возможности обратиться к нему по данному поводу, либо, хотя и обратился, но ответа в «разумный срок» не получил. На поверенном лежит обязанность информировать об уже состоявшемся отступлении доверителя. Например, о том, что он вынужден был продать переданную ему для реализации вещь (товары) по цене ниже указанной в поручении или купить вещь (товары) по цене выше указанной.

С учетом особенностей коммерческого представительства, которое зависит от колебаний рынка и соответственно предполагает незамедлительную реакцию на подобные колебания, в случаях, когда в роли поверенного выступает коммерческий представитель, договором, носящим предпринимательский характер, может быть установлен более свободный режим (п. 3 ст. 973 ГК). Речь идет о закреплении договором за таким поверенным права допускать отступление от указаний доверителя в его интересах и без предварительного направления. Такое условие в договоре заведомо признается правомерным. На поверенного — коммерческого представителя возложена только одна обязанность и лишь при условии, что отсутствует иное в самом договоре поручения. Имеется в виду необходимость уведомить доверителя о допущенных отступлениях, притом в разумный срок.

С основной обязанностью поверенного — исполнить поручение доверителя — связан и ряд других, урегулированных в ст. 974 ГК. Указанные обязанности, которые возлагаются на поверенного, лишь если иное не указано в договоре, объединяет прямо или косвенно выражаемый в них фидуциарный характер договора поручения.

На первое место в данной статье поставлена необходимость лично исполнить поручение, если только отсутствуют указанные в Кодексе (п. 1 ст. 187 и п. 1 ст. 976) обстоятельства, при которых у поверенного возникает право на передоверие. При этом обязанность личного исполнения распространяется лишь на юридические действия. Что же касается действий фактических, которые в определенных случаях могут, соединившись с юридическими, составлять предмет договора, для совершения этих фактических действий, если иное не предусмотрено в самом договоре, поверенный может привлечь третье лицо. Ответственность за этого последнего будет нести поверенный по общим правилам об ответственности должника за действия третьего лица (ст. 403 ГК).

Поверенный обязан при поступлении к нему соответствующего на этот счет требования от доверителя сообщать ему все сведения о ходе исполнения данного им поручения.

Все полученное поверенным по сделкам, которые были совершены во исполнение поручения, принадлежит тому, от имени которого выступает поверенный, т.е. доверителю. При этом не имеет значения, идет ли речь о прямо указанном в договоре либо любом другом имуществе, которое было получено в связи с исполнением поручения. Права доверителя на соответствующее имущество носят, таким образом, обязательственный, а не вещный характер. По указанной причине, рассмотрев дело, в котором ответчик — поверенный не передал акции, приобретенные им по поручению истца, Президиум Высшего Арбитражного Суда РФ признал: заявленное требование вытекает из ненадлежащего исполнения ответчиком обязательств по договору поручения. В этой связи суд указал на неправильность квалификации соответствующего требования как виндикационный иск . Соответственно был сделан вывод, что ограничения, установленные для виндикации ценных бумаг на предъявителя в ст. 302 (п. 3) ГК, в данном случае не действуют.

Передача полученного по сделке поверенным доверителю должна быть произведена без промедления. Если будет установлено, что поверенным допущена просрочка исполнения, на него возлагается обязанность возместить доверителю причиненные убытки, а в случае, когда такое нарушение выразилось в просрочке выплаты денежной суммы, -уплатить проценты за пользование чужими средствами в порядке, установленном ст. 395 ГК.

Существуют и еще две обязанности доверителя, которые, однако, возникают лишь в момент, когда данное ему поручение поверенный исполнил. Одна из них состоит в возвращении доверенности, срок действия которой истек. Имеется в виду тем самым обеспечить прекращение полномочий поверенного. Вторую обязанность составляет представление отчета. Отчет должен предоставляться, если это предусмотрено договором или определено самим характером поручения. При этом к отчету должны быть приложены оправдательные документы (последняя обязанность возникает, если она требуется по условиям договора или вытекает из характера поручения).

Определенные обязанности поверенного, в дополнение к предусмотренным Кодексом, содержатся в некоторых законах и иных правовых актах. Так, в силу ФЗ РФ «О приватизации государственного имущества и об основах приватизации муниципального имущества в Российской Федерации» продажу соответствующего имущества могут осуществлять как специализированные учреждения, так и их представители, с которыми указанные учреждения заключили соответствующие договоры. При этом договор, о котором идет речь, должен непременно содержать условия, предусматривающие, что представители обязаны реализовать выставленные на продажу объекты приватизации, притом не ниже установленной начальной цены.

ФЗ РФ «О рынке ценных бумаг» возлагает на брокера, у которого появится в силу каких-то обстоятельств интерес, препятствующий осуществлению поручения на наиболее выгодных условиях, обязанность немедленно уведомить о создавшейся таким образом ситуации клиента, после чего последнему предстоит принять решение — оставить ли договор в силе или прекратить предусмотренное договором полномочие.

Обязанностям доверителя посвящена ст. 975 ГК. Если не считать необходимости выплатить вознаграждение, все остальные указанные в этой статье обязанности могут возлагаться на поверенного независимо от того, является ли заключенный сторонами договор возмездным или безвозмездным. Подобная унификация стала возможной именно по той причине, что обязанности, о которых идет речь, носят в значительной мере кредиторский характер.

Первая из таких обязанностей связана непосредственно с необходимостью обеспечить поверенному исполнение обязательства. Имеется в виду выдача доверенности (доверенностей) на совершение предусмотренных договором юридических действий. Поскольку совершение таких действий поверенным возможно только при наличии у него на этот счет доверенности, во всех случаях, когда выданная доверенность (доверенности) охватывает только часть указанных в договоре действий, объем обязательства поверенного перед доверителем ограничивается содержанием самой доверенности. И наоборот, если доверенность в части предусмотренных в ней положений оказывается более широкой по сравнению с договором, обязательство поверенного должно включать только то, что предусмотрено в договоре. Соответствующая обязанность считается исполненной и тогда, когда согласно п. 1 ст. 185 ГК доверенность вручается доверителем не самому поверенному, а непосредственно третьему лицу, по отношению к которому поверенный должен совершать соответствующие действия.

Наконец, особо выделена ситуация, при которой данная обязанность вообще не возникает: когда доверенность оказывается не нужной, например в случаях, при которых полномочие, как предусмотрено в п. 1 ст. 182 ГК, явствует из обстановки, в которой действует представитель.

К числу таких же обеспечивающих исполнение поручения поверенным обязанностей доверителя относится наделение поверенного средствами, которые необходимы для исполнения поручения (п. 2 ст. 975 ГК).

В отличие от указанной еще одна обязанность — возместить издержки — не содержит такого же, какое установлено в отношении наделения поверенного средствами, ограничения: ссылки на «необходимость». Однако есть все основания распространить то же ограничение и на возмещение издержек. Речь идет о том, что за поверенным признается право на возмещение только таких понесенных им издержек, необходимость которых он сможет доказать.

Еще одна обязанность, такая же кредиторская по своей природе, -без промедления принять от поверенного все исполненное им в соответствии с договором. С ее нарушением доверитель впадает в просрочку, что влечет за собой наступление установленных в связи с этим ст. 406 ГК последствий. Для определения объема указанной обязанности следует учесть, что она соотносительна лежащей на поверенном обязанности — передавать доверителю все полученное по сделкам, совершенным во исполнение поручения.

Последнюю из закрепленных в ст. 975 ГК обязанностей доверителя, присущую только возмездному договору, составляет выплата вознаграждения поверенному. Ей посвящена, кроме того, специальная статья Кодекса. Статья 972 ГК, которая имеется в виду, предусматривает, что соответствующая обязанность возникает у доверителя, если на этот счет есть специальное указание в законе, ином правовом акте или договоре поручения. И только в случаях, когда поручение связано с осуществлением хотя бы одной из сторон предпринимательской деятельности, для ее возникновения у доверителя достаточно отсутствия на этот счет в договоре иного.

Если порядок выплаты вознаграждения не предусмотрен в договоре, следует исходить из того, что она должна производиться после того, как поручение будет исполнено. В случае, когда в договоре не предусмотрен размер оплаты и при невозможности его определить исходя из условий договора, вступает в действие п. 3 ст. 424 ГК, к которому отсылает п. 2 ст. 972 ГК. Это означает, что вознаграждение должно выплачиваться по цене, обычно взимаемой за аналогичные услуги при сравнимых обстоятельствах .

Кодекс оставляет открытым вопрос о том, каковы последствия возникшей невозможности исполнить поручение. По этой причине, в порядке аналогии, может быть применена ст. 781 ГК . Эта статья, включенная в гл. 39 («Возмездное оказание услуг»), разграничивает невозможность исполнения, возникшую по вине заказчика и вследствие обстоятельств, за которые ни одна сторона не отвечает. Соответственно, если иное не предусмотрено законом или договором, в первом случае оплата услуг должна производиться в полном объеме, а во втором все сводится лишь к необходимости возместить фактически понесенные контрагентом расходы.

Правда, приведенный принцип вызывает определенные сомнения, поскольку он не учитывает, кто именно выступает в роли лица, предоставляющего услуги. Имеется в виду, что для случая, когда юридические действия, порученные поверенному, охватываются его предпринимательской деятельностью, значение должен был бы иметь основной, указанный в п. 1 ст. 2 ГК признак: такая деятельность осуществляется за риском предпринимателя. Следовательно, вопрос не только о выплате вознаграждения, но и о возмещении убытков мог бы быть поставлен лишь при наличии вины контрагента (поверенного). Есть основания полагать, что подобное решение найдет в будущем отражение в ст. 781 ГК и в результате приобретет определяющее значение также и для договора поручения.

Гражданский кодекс РФ, в отличие от законодательства многих других стран, не ставит основания и объем ответственности поверенного в зависимость от того, должно ли исполняться поручение возмездно или безвозмездно. И это при том, что применительно к другим договорам, для которых подобно поручению предусмотрены такие же две модели -возмездная и безвозмездная, Кодекс соответствующую дифференциацию предусматривает. В качестве примера можно указать на различие в объеме ответственности хранителя за утрату, недостачу или повреждение вещей, принятых им на хранение, в зависимости от того, является ли оно возмездным или безвозмездным. При сравнении норм, регулирующих возмездную передачу имущества во владение и пользование (аренду), с одной стороны, и передачу в пользование безвозмездно, — с другой, обращает на себя внимание то, что указанное различие распространяется на объем и основания ответственности за недостатки переданного имущества. Думается, что подобная дифференциация была бы вполне обоснованной и для договора поручения.

Поскольку возмездное оказание услуг в форме поручения составляет существо профессиональной деятельности коммерческих представителей, законодатель счел необходимым принять особые меры к защите их интересов. Кодекс (п. 3 ст. 972) с этой целью предусмотрел, что если в роли поверенного выступает коммерческий представитель, обязательства доверителя перед ним обеспечиваются удержанием. Предметом указанного способа обеспечения обязательства служат вещи, которые коммерческий поверенный получил по совершенной им сделке и которые должен передать доверителю. Обеспечение удержанием распространяется на такие лежащие на доверителе как должнике обязательства, как выплата причитающегося вознаграждения, компенсация понесенных коммерческим поверенным издержек и др.

Особенность того же договора — коммерческого представительства составляет и еще одна гарантия, на этот раз установленная в интересах доверителя. Она выражается в возложении на коммерческого представителя обязанности сохранять в тайне ставшие ему известными сведения о торговых сделках. Эта обязанность, в отличие от других лежащих на сторонах, продолжает действовать и после прекращения договора (п. 3 ст. 184 ГК).

 

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

 

Институт представительства играет в гражданском обороте важную роль, о чем говорит его полная законодательная регламентированность и большая традиционность. И исключит спорные моменты в будущем. Представитель может совершать от имени представляемого различные сделки (купли-продажи, найма, обмена жилой площади и т.п.). Через представителей могут совершаться и иные юридические действия — предъявление претензии, получение заработной платы, посылок и т.п. Не допускается совершение через представителя таких действий, которые по своему характеру могут совершаться только лично (например оформление завещания, усыновление).В порядке представительства не могут совершаться действия, не имеющие непосредственно юридического значения (фактические действия, например, выполнение работы).Полномочие представителя может основываться на доверенности, законе (например, право родителей выступать от имени своих несовершеннолетних детей, опекунов — от имени подотчетных в качестве их за-

конных представителей), административном акте (например, приказ о назначении на должность продавца, кассира, приемщика багажа и т.п., полномочия, которые явствуют из обстановки, в которой они действуют).

Договор поручения же позволяет доверителю и поверенному документально урегулировать свои отношения, что будет являться гарантом прав каждого. И исключит спорные моменты в будущем.

В коммерческом представительстве наличие договора поручения просто обязательно, в отличие скажем от классического поручения, однако любой субъект гражданских правоотношений, если он хочет избежать ненужных проблем, должен оформлять свои отношения на «бумаге».

 

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

 

1. Гражданский кодекс Российской Федерации (комментарий). Фирма «Спартак». М. 1998.

2. Комментарий к АПК Российской Федерации. М. 1998г.

3. Комментарий к Кодексу законов о труде РФ / Под ред. Ю.П. Орловского. М.: Юристь, 2000.

4. Ведомости РФ. 1992. № 18.

5. Ведомости РФ. 1993. № 2.

6. Вестник Высшего Арбитражного Суда РФ. 1998. № 1.

7. Вестник Высшего Арбитражного Суда РФ. 1998. № 6.

8. Вестник Высшего Арбитражного Суда РФ. 1998. № 7.

9. Вестник Высшего Арбитражного Суда РФ. 2000. № 9.

10. Собрание законодательства РФ. 1996. № 17.

11. Собрание законодательства РФ. 1996. № 22.

12. Собрание законодательства РФ. 1996. № 48.

13. Собрание законодательства РФ. 1997. № 11.

14. Собрание законодательства РФ. 1997. № 22.

15. Собрание законодательства РФ. 1997. № 30.

16. Собрание законодательства РФ. 1997. № 30.

17. Собрание законодательства РФ. 1998. № 2.

18. Собрание законодательства РФ. 1998. № 2.

19. Собрание законодательства РФ. 2000. № 37.

20. Сборник постановлений Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ (1992-1998). С. 124.

21. Постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации (1992-2000 годы). М. 2001.

22. Постановление Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ «О некоторых вопросах применения статьи 174 Гражданского кодекса Российской Федерации при реализации органами юридических лиц полномочий на совершение сделок» (Постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации (1992-2000 годы). С. 103).

23. Собрание актов Президента РФ и Правительства РФ. 1993. №7. Положение о патентных поверенных утверждено постановлением Совета Министров Правительством РФ от 12 февраля 1993 г.

24. Указа Президента РФ от 10 июня 1994 г. № 1200 «О некоторых мерах по обеспечению государственного управления экономикой» (Собрание законодательства РФ. 1994. № 7. Ст. 700),

25. Гражданское право: Учебник / Под ред. А.П. Сергеева. М: Проспект ч 1 и ч 2. 1997.

26. Гражданское право. Т. II / Под ред. А.Н. Сергеева, Ю.К. Толстого. СПб., 1995.

27. Гражданское право. Т. 1 / Под ред. Е.А. Суханова. М., 1998.

28. Гражданское право. Т. 2 / Под ред. Е.А. Суханова. М, 1993.

29. Гражданское право. Т. 2. Полутом 2 / Под ред. Е.А. Суханова. М., 2000.

30. Обязательственное право. Курс лекций / Под ред. О.Н. Садикова. М., 1997. С. 539.

31. Римское частное право: Учебник / Под ред. И.Б. Новицкого. М: Новый Юрист-1997.

32. Советское гражданское право. Т. I / Под ред. В.Ф. Маслова и А.А Пушкина. М., 1975.

33. Советское гражданское право. Часть вторая / Под ред. В.Ф. Маслова и А.А. Пушкина. Киев, 1983.

34. Советское гражданское право. Т. 1 / Под ред. В.П. Грибанова и С.М. Корнеева. М., 1979.

35. Советское гражданское право. Т. 1,2 / Под ред. О.А. Красавчикова. М., 1985.

36. Андрее. С.Е. Сборник образцов гражданско-правовых документов. Комментарий. Учебно-практическое пособие / М «ПРОСПЕКТ»-1997.

37. Дозорцев В.А. Доверительное управление имуществом (гл. 43). Гражданский кодекс России. Часть вторая. Договоры и другие обязательства. М., 1995.

38. Долженко А.Н., Резников В.Б., Хохолова Н.Н. Судебная практика по гражданским делам. М, 2001.

39. Ефимова Л.Г. Банковские сделки: право и практика. М., 2001.

40. Иоффе О.С. Гражданское право. Избранные труды. М: Статут, 2000.

41. Ласк Г. Гражданское право США (право торгового оборота). М., 1961.

42. Мейер Д.И. Русское гражданское право. М., Статут, 2000.

43. Нерсесов Н. Представительство и ценные бумаги в гражданском праве. М.: Статут, 1998.

44. Пергамент А.И. Опекун как гражданско-правовой представитель // Ученые записки ВИЮН. Вып. 14. М, 1968.

45. Юридическая энциклопедия. Юринформцентр. М. 1995г.